Выпуск II. Том 7
Шрифт:
— Ничего подобного, — отрезала миссис О'Рорк. — Самая обыкновенная женщина, если она, конечно, то, чем кажется. Но, возможно, она только кажется. Вы это имели в виду?
— Право, я не совсем понимаю вас, миссис О'Рорк.
— Неужели вам никогда не приходило в голову, что внешность чаще всего обманчива. Возьмите, к примеру, мистера Медоуза. Загадочный человек. Иногда мне думается: вот типичный англичанин — глуп до мозга костей. А затем я ловлю его слово или взгляд, и они далеко не глупы. Странно, не правда ли?
— Ну, я-то сама считаю мистера Медоуза типичным британцем, — твердо ответила Таппенс и отвернулась к окну.
Эта старуха поразительно
Дождь прекратился. Капли с тихим стуком падали с ветвей на землю. «Нет, моя фантазия тут ни при чем. Вовсе я не фантазерка. В этой женщине есть что-то злое. Если бы только мне удалось…» Внезапно течение мыслей Таппенс прервалось.
Кусты в глубине сада раздвинулись, и между ними мелькнуло человеческое лицо. Это была та самая иностранка, с которой говорил на дороге фон Дайним. Сейчас она украдкой наблюдала за домом. На лице никакого выражения, и в то же время — да, да, несомненно — в нем есть что-то угрожающее. Неподвижное, безжалостное лицо. Воплощение какой-то силы, враждебной «Сан-Суси» с его повседневной, банальной, как во всяком английском пансионе, жизнью. Все эти мысли промелькнули в мозгу Таппенс с быстротой молнии. Она резко повернулась, пробормотала извинения, торопливо вышла из комнаты, бегом спустилась по лестнице, пересекла холл и выскочила в сад. Повернула направо и по боковой дорожке побежала туда, где мелькнуло лицо. Но там уже никого не было. Таппенс вышла на дорогу и оглядела склоны холма. Никого. Куда же делась эта женщина? Может быть, ей все это почудилось? Нет, она действительно видела незнакомку.
Таппенс обшарила все кусты, промокла насквозь и, не найдя никаких следов иностранки, направилась к дому с каким-то смутным предчувствием, похожим на страх. Что-то должно произойти. Но что именно? Этого она угадать не могла, никак не могла.
Погода прояснилась, и мисс Минтон уже одевала Бетти, собираясь с ней на прогулку. Они решили пойти в город и купить там целлулоидную утку — ее можно будет пускать поплавать в ванночке Бетти. Девочке от возбуждения не стоялось на месте, и мисс Минтон лишь ценой долгих усилий удалось натянуть на нее шерстяной пуловер, после чего они выбрались, наконец, из пансиона под неумолкающий щебет Бетти. В холле, на мраморном столике, Таппенс заметила две спички, небрежно положенные крест-накрест, из чего заключила, что мистер Медоуз посвящает день слежке за миссис Перенной. Таппенс проследовала в гостиную, где получила возможность насладиться обществом супругов Кейли.
Мистер Кейли пребывал в раздраженном настроении. Он приехал в Лихемптон, чтобы найти здесь полный покой и отдых, но разве дождешься покоя в доме, где есть ребенок? День-деньской эта девочка вопит, носится взад-вперед, прыгает у вас над головой…
Его жена примирительно заметила, что Бетти, право же, прелестная крошка, но это вмешательство не встретило одобрения.
— Несомненно, несомненно, — отозвался мистер Кейли, вертя длинной шеей. — Но мать обязана сделать так, чтобы девочка не шумела. Здесь есть люди больные, чьи нервы требуют тишины.
— Такую малышку не очень-то заставишь молчать, — возразила Таппенс. — Это противоестественно.
— Ерунда! Ерунда! Нелепое современное воспитание! — забрюзжал мистер Кейли. — Детям нельзя разрешать делать то, что им хочется. Ребенка надо приучать сидеть тихо — нянчить куклу, читать книжку и так далее.
— Но Бетти нет еще трех лет, — с улыбкой возразила Таппенс. — Можно ли требовать, чтобы она уже умела читать?
— Все равно что-то надо сделать. Я переговорю с миссис Перенной. Сегодня, например, девочка запела уже в семь часов утра, еще лежа в кровати. Я всю ночь не спал, задремал только под утро, и шум, конечно, сразу же разбудил меня.
— Почему бы вам не поехать в частную лечебницу? — спросила Таппенс.
— Это дорого, сударыня, да и обстановка там неподходящая: больничная атмосфера угнетающе действует на мое подсознание.
— Врач рекомендовал нам приятное общество, нормальную жизнь, — пояснила миссис Кейли. — Он сказал, что нам лучше не снимать загородный дом, а поселиться в пансионе: там мистер Кейли будет свободен от забот и сможет обмениваться мыслями с другими людьми.
— Кстати, по поводу обмена мыслями, — ловко переменила тему Таппенс. — Мне страшно интересно, что вы думаете о жизни в Германии. Вы как-то сказали, что в — последние годы часто бывали там. Мне хотелось бы знать точку зрения такого опытного, повидавшего мир человека, как вы. Расскажите нам, как же на самом деле живут немцы.
Мистер Кейли немедленно клюнул на приманку и разразился длинным монологом, лишь изредка перемежавшимся возгласами Таппенс: «Ах, как интересно!» и «Какой вы тонкий наблюдатель!» Однако на этот раз она слушала с непритворным вниманием: ободренный сочувствием слушательницы, мистер Кейли показал себя явным поклонником нацизма и чуть ли не в открытую заявил, что Германии и Англии было бы лучше не воевать друг с другом, а объединиться в борьбе против остальной Европы. Конец монологу, длившемуся почти два часа, положило лишь возвращение мисс Минтон и Бетти, сжимавшей в объятиях целлулоидную утку. Таппенс подняла глаза и уловила на лице миссис Кейли странное, трудно определимое выражение. Оно могло означать вполне извинительную ревность жены к другой женщине, завладевшей вниманием ее мужа, а могло объясняться и тревогой за мистера Кейли, чересчур откровенно изложившего свои политические взгляды.
Обитатели «Сан-Суси» сидели за чаем, когда из Лондона вернулась миссис Спрот.
— Надеюсь, Бетти вела себя хорошо и никого не беспокоила? Ты была хорошей девочкой, Бетти? — немедленно осведомилась она.
Затем миссис Спрот уселась за стол и выпила несколько чашек чая, перемежая чаепитие вдохновенным повествованием о сделанных в Лондоне, покупках и давке в поезде. С ней в вагоне ехал один солдат, побывавший во Франции. Он рассказывал ее соседям очень интересные вещи. А продавщица в галантерейном магазине сказала ей, что вскоре введут норму на чулки.
Словом, застольная беседа носила совершенно обычный характер. Продолжена она была на веранде, так как выглянуло солнце и утренний дождь отошел в область предания. Бетти радостно суетилась вокруг веранды, совершая таинственные вылазки в кусты, откуда возвращалась с пригоршней лавровых листьев или камешков, которые она тут же клала на колени кому-нибудь из собеседников и что-то невразумительно объясняла. К счастью, игра не требовала участия взрослых, и они отделывались подобающими случаю возгласами: «Ах, как красиво, детка!», «Да что ты говоришь!» — и так далее.