Выпуск II. Том 8

Кристи Агата

Ирис подошла и угрюмо с ним поздоровалась; в черном платье она выглядела более худой и бледной, чем раньше.

— Я пришел узнать, не могу ли я быть вам чем-то полезен, — сказал Рейс.

— Благодарю вас, вы очень любезны.

Она говорила как заведенная, без всякого выражения. Было ясно, она перенесла тяжелый удар и до сих пор не могла прийти в себя. Неужели она настолько любила Джорджа, что его смерть так сильно на нее подействовала?

Она посмотрела на тетю, и в ее глазах Рейс заметил пристальное внимание.

— О

чем вы говорили — только что, когда я пришла? — спросила она.

Люцилла сделалась пунцовой и засуетилась.

Рейс догадался: ей во что бы то ни стало хочется избежать всякого упоминания об Антони Брауне. Она воскликнула:

— Только что, дай вспомнить, — а, да, День поминовения, а вчера был День Всех Святых. Всех Святых — одно из тех совпадений, в которые невозможно поверить…

— Вы хотите сказать, — спросила Ирис, — что Розмари вернулась вчера, чтобы увести с собой Джорджа?

Люцилла вскрикнула.

— Нет, дорогая Ирис! Какая ужасная мысль — недостойная христианки.

— Почему недостойная? День умерших. В Париже в этот день люди возлагают на могилы цветы.

— Я знаю, дорогая, но они же католики, не так ли?

Едва заметная усмешка искривила губы Ирис. Она сказала напрямик:

— Я думаю, что вы, наверное, говорили про Антони, — Антони Брауна.

— Ну что ж, — пронзительно, как наседка, закудахтала Люцилла, — мы действительно о нем упомянули. Признаюсь, я, кажется, сказала, что мы ничего про него не знаем…

Ирис решительно перебила ее:

— А зачем вам вообще о нем что-нибудь знать?

— Нет, дорогая, разумеется, нет. Я лишь хотела сказать, что было бы неплохо, если бы мы знали. Разве нет?

— Вам в будущем такая возможность предоставится, — сказала Ирис, — потому что я выйду за него замуж.

— О, Ирис! — не то завопила, не то замычала Люцилла. — Второпях такие вещи не делаются — пока еще ничего не решено.

— Все уже решено, тетя.

— Нет, дорогая, не следует говорить о подобных вещах накануне похорон. Это неприлично. А это ужасное следствие и все прочее… В самом деле, Ирис, не думаю, чтобы дорогой Джордж одобрил это. Мистер Браун ему не нравился.

— Да, — сказала Ирис, — Джорджу бы это не понравилось, и он не любил Антони, но какое это имеет значение. Мне жить, а не Джорджу — тем более Джордж умер…

Миссис Дрейк снова запричитала:

— Ирис, Ирис! Что на тебя накатило? Так говорить бессердечно.

— Простите, тетя Люцилла. — Девушка держалась непреклонно. — Вы правы, может быть, это действительно так выглядит, но я не хотела сказать ничего плохого. Я лишь имела в виду, что душа Джорджа успокоилась, и я и мое будущее больше не тревожит его. Я сама должна это решать.

— Глупости, дорогая, ничего ты не можешь решать в такое время — не до того сейчас. Этой проблеме и взяться-то неоткуда.

— Но она уже взялась.

Антони сделал мне предложение перед отъездом из Литтл Прайерз. Он хотел, чтобы мы поехали в Лондон и на следующий день тайно поженились. Жаль, что я так не сделала.

— Он, наверное, пошутил, — добродушно произнес полковник Рейс.

Она устремила к нему пылающий взгляд.

— Нет, не пошутил. Это избавило бы нас от множества хлопот. Почему я не должна ему доверять? Он просил меня ему довериться, а я не решилась. Во всяком случае, мы поженимся, как только он пожелает.

Люцилла разразилась потоком бессвязной брани. Ее пухлые щечки задрожали, глаза заблестели.

Полковник Рейс моментально оценил ситуацию.

— Мисс Марло, перед тем как уйти, могу я переброситься с вами парой слов? Строго по секрету.

Изрядно удивившись, девушка пробормотала «да» и направилась к двери. Едва она вышла, Рейс шагнул к миссис Дрейк.

— Не расстраивайтесь, миссис Дрейк. Меньше слов, больше проку. Посмотрим, что можно сделать.

Немного ее успокоив, он последовал за Ирис, которая провела его через прихожую в маленькую комнату с видом во двор, где печальный платан осыпал последние листья.

Рейс заговорил деловым тоном.

— Мисс Марло, должен сказать, что главный инспектор Кемп — это мой личный друг, и я уверен, вы убедитесь в его надежности и добропорядочности. У него довольно неприятные обязанности, но, уверяю вас, он выполнит их с предельной деликатностью.

Она молча смотрела на него минуту, две, затем неожиданно спросила:

— Почему вы не пришли к нам вчера вечером, когда Джордж ожидал вас.

Рейс покачал головой.

— Джордж не ждал меня.

— Но он так сказал.

— Сказать он мог, но это не правда. Джордж определенно знал, что я не приду.

— Но лишний стул… Для кого?

— Не для меня.

Она полуприкрыла глаза, лицо мертвенно побледнело. Прошептала:

— Для Розмари… Ясно… Для Розмари…

Ему показалось, она упадет. Он подоспел и поддержал ее, потом заставил сесть.

— Успокойтесь…

Она беззвучно произнесла:

— Я спокойна… Но я не знаю, что делать… Я не знаю, что делать.

— Я могу вам помочь?

Она вскинула на него глаза. Они были задумчивы и печальны.

Спустя некоторое время сказала:

— Я должна разобраться, — она сделала рукой неопределенный жест, — по порядку. Прежде всего Джордж думал, что Розмари не покончила особой, но была убита. Он поверил тем письмам. Кто эти письма написал, полковник?

— Не знаю, никто не знает. У вас есть какие-нибудь соображения?

— Даже не представляю. Во всяком случае, Джордж им поверил, собрал вчера вечером компанию, поставил лишний стул, а это ведь был День Всех Святых… День умерших… день, когда может возвратиться дух Розмари… и сказать ему правду.