Выпью Воды

Пронин Игорь Евгеньевич

– Да уж, есть силы!
– пробасила толстуха, опять вызвав смех.

– Которые грозят ему гибелью. Не городу, стране или даже планете. Всему миру, - смуглянка свела брови и смотрела на Андрея очень строго.
– Ибо ваш мир лишь жалкая часть того, чему ты не знаешь названия. Вы, люди, не знаете законов, удерживающих в сохранности... Ты меня слушаешь?

– Да-да!
– оторвался от кубка Андрей.
– Я слушаю.

– Не знаете удивительной красоты, гармонии, связывающей каждую точку с бесчисленным множеством других, охватывающих... Охватывающих все. И эта гармония зовется Любовью. Только она соединяет... Части.

– Так, так, - Андрей покивал, предлагая продолжать, но пауза тянулась, смуглянка все так же строго смотрела ему в глаза.

– А так - это вот как, - заговорила толстуха.
– Она тебе, дурню, пытается объяснить, что если хочешь спасти свой мир, то давай скорей ее полюби. Иначе все рассыпется в прах. Так что?

– Что?

– Ну то. Будешь ее любить вечно, или пустишь свой мирок в тартарары?

– Вечно?
– переспросил Андрей и натянуто улыбнулся, обведя глазами присутствующих. Но все выглядели очень серьезными, только блондинка отвела взгляд и что-то замурлыкала под нос.
– А поподробнее мне нельзя объяснить? Вы кто?

– Этого ты не поймешь, - вздохнула смуглянка.

– Богини, кто ж еще?
– твердо сказала толстуха.
– И нечего ему больше понимать. Счастье тебе выпало, человечек. Давай скорей люби ее, и все будет отлично. Только хватит пиво-то лакать, постыдился бы, а?

– А что значит - "полюби"?
– давление со стороны всегда давало Андрею какую-то опору.
– Вообще, почему я? Вы тут шутки шутите, а ведь мне-то невесело. Как я сюда попал?

Женщины рассмеялись, все, кроме смуглянки. Они сгибались, падали от хохота, расплескивали вина из кубков, роняли плошки. Андрей сделал большой глоток, еще раз взглянул в глаза той, котороую ему требовалось "скорей полюбить" и сделал несколько шагов назад. Ничтоженое расстояние в этом странном мире сразу отдалило его от кампании, померкли огни, поутих хохот.

Там, в полузабытом прошлом, над самым холмом висела луна, круглая, очень белая. Андрей шел к ней, спьяну надеясь, что на вершине удастся лучше рассмотреть моря и океаны планеты-соседки. Может быть, даже кратеры. Хотя хочется увидеть, конечно же, что-нибудь совершенно другое, то, на что намекает этот круг в темном небе, дыра в какой-то чужой мир. Он шел, спотыкаясь, падая, хватаясь за высокую траву, а потом оказался в полутьме, среди чудных светильников и не менее чудных женщин.

– Ну посиди со мной, что ли...
– это Ежик, оказалась за спиной, скрючилась на высоком табурете, обвила его одинокую ножку.
– Она тебе понравилась?

– Кто?

– Не пытайся выиграть время дурацкими вопросами, - она опять презабавно сморщилась.
– Время ты можешь только потерять. Дай кубок, выпью вина.

– Мне все нравятся, но я не понимаю... Ничего не понимаю.

– Тебе все объяснили, - Ежик облизнулась розовым язычком, который конечно оказался тоже маленьким и острым.
– Думали, ты поймешь... Поверишь. Это одно и тоже, вообще-то говоря. А ты непонятливый. Хорошо, я тебе скажу еще проще. Она умрет, если ты ее не полюбишь.

– Почему?

– Почему тебе это важно - вот чего я не могу понять... Неужели можно вот так просто позволить ей умереть?

– А...
– Андрей сглотнул. Происходящее больше напоминало дурдом, чем мир теней. Хотя и в дурдоме он тоже не был. Пока.
– А что значит - полюбить?

– Вот уж этого я тебе объяснить не смогу...
– Ежик смотрела враждебно.
– Если только, а я на это очень надеюсь, тебе не надо уточнять, что никто не умолят тебя ее оплодотворить. Сиди, думай, время идет.

Ежик ушла в темноту, сунув в руки Андрею кубок. Он машинально глотнул и едва не поперхнулся пустотой. В сосуде бурлила непонятная жидкость без цвета и запаха, но губы ее не чувствовали. Огонек в плошке вдруг на секунду погас, потом опять загорелся ровно.

– Тебе повезло, - Андрею пришлось обернуться, чтобы увидеть следующую собеседницу, Блонди.
– Тебе разрешено полюбить ее. Это дорогого стоит.

– Кого ее? Я не знаю даже имени.

– Имя ты узнаешь потом, когда полюбишь, - Блонди не садилась, медленно потягивая из своего кубка.

– Как можно полюбить незнакомку?

– Только незнакомку и можно полюбить, - она фыркнула.
– Разве нет?.. Уж во всяком случае имя тебе пока ни к чему. Просто открой сердце, возьми ее за руку. Твой мир будет жить. Ты никогда не пожалеешь о своем решении, клянусь.

– Ты - клянешься?..

– Я просто знаю, - со значением сказала Блонди.
– Знаю, что ты не пожалеешь. Никогда.

– Но я не понимаю...
– Андрей яростно почесал затылок.
– Почему...

– Она идет.

Блонди исчезла. Андрей поискал в темноте ее мгновенно истаявший силуэт, потом медленно обернулся. Она стояла прямо перед ним, влажно блестели светло-карие глаза. Может быть, Андрей и сумел что-то сказать, но это было неважно, совершенно неважно. Эта женщина жаждала любви, и ничего больше. Она не требовала и не просила. Она звала, и более точного слова Андрей подобрать бы не смог.

Его обняли за шею, просто прижались щекой к щеке, как не делал никто, никогда в жизни. Нежность переполнила Андрея. Он чувствовал биение Ее сердца совсем рядом, ровное, но хрупкое, похожее этим на фантастическую вазу из горного хрусталя, которую никогда не смогли бы создать человеческие руки.

– Как тебя зовут?
– спросил Андрей, гладя по Ее спине так нежно, что чувствовал лишь мягкую ткань.
– Кого я полюблю?

– Зачем мне имя, если я одна?
– шопот возле самого уха.
– Еще ничего не случилось. Но если ты чувствуешь, что ты готов... Если ты решил... Я должна созвать Народец. Это быстро.

– Народец?
– он чуть прижал Ее, не отпуская.

– Так мы зовем себя. Я люблю тебя, и должна сказать об этом. Ты скажешь... Ты скажешь то, что захочешь. И твой мир будет жить.

– И ты?..

– И я. И ты.

Она просочилась между его пальцами, мелькнула в темноте Ее рука. Андрей услышал теперь и свое сердце, оно стучало в груди будто старый будильник в пустом ведре. Машинально вздернул левую руку - без четверти час. Значит, идут?.. Нет, кристалл не перебирает секунды, но теперь их уже двенадцать. Шли...