Высокий блондин на белой лошади
Шрифт:
– Ничего.
– Я буду вас вспоминать, чем бы все это ни кончилось.
– Но тем не менее постараетесь упрятать меня в тюрьму.
– Это моя работа.
– Логично. А все, что логично, я принимаю без обиды.
– Идите в камеру, – сказал он вдруг сердито. – Я вызову конвой.
Мы оба почти успокоились. А сердился Герман Осипович на себя. За то, что не сумел скрыть свою симпатию. В данном случае его симпатия была на моей стороне. Я это почувствовала.
Прав он оказался и в том, что слухи в тюрьме разносятся быстро. Меня и в самом деле стали уважать. И без того уважали, за серьезную статью. Но
Не могу сказать, что я была в полном порядке. Сердце мое было разбито, и на этот раз окончательно. Ну почему мне так не везет с мужчинами? Ведь я же пытаюсь их понять, почему они не пытаются понять меня?
Взять моего бывшего мужа. Что я ему сделала? Не устроила ему ни одной стоящей сцены, меж тем заслужила прозвище стервы. Их выводит из себя мое неженское самообладание, вот в чем дело! Ну не любят они сильных женщин!
А разве я сильная женщина? Судя по тому, как ко мне относятся в камере, – да. Не у каждого хватит мужества сойтись в рукопашную с четырьмя мужчинами сразу. Я имею в виду безобразную драку на последнем допросе, где против меня были следователь, мой шеф и двое из охраны. А на самом деле все просто. Помните историю с уволившимся менеджером? В моей жизни это уже было. Одна против четырех мужчин. Поверьте, это трудно только в первый раз. А потом уже срабатывает рефлекс. Тогда я просто сидела и слушала, а теперь дала волю своим чувствам. И ногтям. В общем, я трусиха.
Вот до чего договорилась! Сказала правду! Я и теперь трусила, потому что на моем горизонте не осталось ни одного блондина, сколько-нибудь годного на роль героя. И ни одной белой лошади. А ведь мне нужна помощь!
По моим расчетам, или по расчетам Шопенгауэра, выходило, что время пришло. Страдания истинны ровно до того момента, пока удовольствия ложны. Но свобода – это осознанная необходимость. Попробуй-ка с этим поспорь! И удовольствие быть свободным отнюдь не ложное. Оно – осознанное. Истинное. Так вынь его мне и положь!
Так рассуждала я, лежа на нарах. Логика подсказывала, что спасение должно прийти. Не может не прийти. Или логика Даны Кузнецовой ничего не стоит. Но откуда? Кто возьмет на себя проблемы сильной женщины, попавшей в критическую ситуацию? Я-то выстою. Но получу ли при этом свободу?..
…Когда меня в очередной раз вызвали на допрос, ничего хорошего от жизни я уже не ждала. Напротив. Сейчас мне предъявят свидетеля, который видел, как я втыкала нож в обнаженное тело блондина. Свидетеля, который прятался в шкафу либо подобно Карлсону кружил за окном. А в это время рыжая резала блондина. И он это видел. Теперь я уже ничему не удивляюсь. Если существует непорочное зачатие, из воздуха материализуется орудие убийства, почему бы не существовать Карлсону? Подумаешь, пропеллер на спине, а на животе кнопка! А как вам труп в багажнике чужой машины, а его документы в вашей собственной квартире? А?
Я уже упоминала, что у меня ассоциативное мышление. И о Карлсоне я вспомнила отнюдь не случайно. О том, что он мужчина в самом расцвете сил и все такое прочее. Когда я увидела в кабинете этого человека, я так и подумала: ну все, конец. Хотя на вид он был вполне добродушен. Я стояла, он сидел, и я бы затруднилась сказать, какого он роста. Маленький или высокий. Пришлось напрячь память.
Вы уже поняли, что речь идет о моем соседе. Который видел меня в день убийства на нашей совместной лестничной клетке около одиннадцати часов вечера. Что осложнило мое положение до крайности. И хотя у него было смешное имя – Тарас, мне было не до смеха. Его звали Тарас Иванович Волхонский, а я не могла растянуть свои дрожащие губы в улыбку. Она получилась бы жалкой.
«Ну, что они еще придумали?» – мелькнула мысль в моей рыжей голове. Я попыталась поймать его взгляд и, к моему удивлению, мне это удалось.
Глаза у него были карие. Во всем остальном он никак не подходил на роль моего героя. Увы! Он не был блондином! У него было широкое лицо, нос картошкой и покатые плечи. Если бы я оказалась в компании четырех мужчин, добивающихся моего внимания, он был бы последним, который мог бы на это рассчитывать. И не потому, что он некрасивый. Он – обычный. И еще он – сосед.
Женщина, мечтающая о романтических отношениях, никогда не бросит взгляд в сторону соседа по лестничной клетке. Само слово «сосед» начисто лишено романтики. Равно как «друг семьи». Или «партнер по бизнесу». Надо либо заканчивать соседско-партнерские отношения, либо доверять ему ключи от квартиры и банковской ячейки, но не ключ от собственного сердца.
Меж тем мне понравился взгляд, который я поймала. Он меня согрел. В моей рыжей голове мелькнула мысль: а если бы он взял да и переехал? Потом я спохватилась. Это же свидетель! И неспроста он здесь, в этом кабинете!
Тут я заметила и Германа Осиповича. Который еле заметно вздохнул, едва я возникла на пороге. Слово «подследственная» так же, как и «сосед по лестничной клетке», начисто лишено романтики. А если бы меня отпустили? Быть может, что-то и сложилось бы…
Быть может…
Почему я вдруг стала думать о мужчинах? Да потому, что меня с утра до ночи окружали женщины! Когда количество мужчин в твоем окружении ограничено, поневоле начинаешь примерять их на все возможные роли. И на роль героя, и героя-любовника. И так далее.
– Диана Сергеевна, – сказал следователь. – В вашем деле возникли новые обстоятельства. Вот, Тарас Иванович…
И следователь кивнул в сторону «обстоятельства», которое отчего-то засмущалось. Я невольно напряглась.
– Да вы присядьте.
– Это что, очередная очная ставка? – с вызовом спросила я, опускаясь на табурет.
– Вроде того. Тарас Иванович просто-таки рвался на свидание с вами, – еще раз вздохнул следователь. И я поняла, что Герман Осипович всячески этому порыву препятствовал. Это меня обнадежило.
– Рвался? – с иронией спросила я. – Надоело жить спокойно, да?
И тут он заговорил. Голос у него был мягкий, я бы сказала, чарующий. Такие голоса бывают у тележурналистов, ведущих выпуски «Новостей», и ловеласов, которые обольщают женщин, нашептывая им на ушко пошлости. И те, и другие врут. Я насторожилась. А он сказал:
– Вообще-то я работаю на телевидении…
Угадала!
– В бригаде, которая снимает выпуски горящих новостей. Колесит по городу в поисках «жареных» фактов. У нас на канале появился новый проект, мы хотим снимать документальные фильмы о… Словом, из жизни криминальной России.