Высокий, молчаливый и смертоносный
Шрифт:
— Мы можем поговорить об этом? — спросил Кристофер через силу, когда боль охватила кончик его члена, но отказывался жаловаться, как бы сильно не хотел, поскольку более чем заслужил это.
— Поговорить? — повторила она, горько рассмеявшись и пытаясь вырваться. — Хочешь поговорить? Сейчас?
— Да! — прошипел он, его желудок скрутило, пока он изо всех сил старался не потерять сознание.
— Немного поздновато для этого, придурок!
— Мы оставим вас наедине разбираться с этим, — сказал Ефраим, жестом призывая других мужчин уйти.
— Трусы, — пробормотал он, не сводя глаз с разъяренной женщины под ним, пока остальные сбегали.
— Чертовски
— Слезь с меня, Кристофер!
— Ты собираешься вновь навредить моим яйцам? — спросил он, немного ослабив хватку.
— Нет, — рявкнула она, твердо покачав годовой, и, хотя Кристофер ей не поверил, все равно скатился, испугавшись, что может навредить ребенку.
Как только он освободил ее, стал ожидать очередного удара в пах или побега, но она не сделала ничего из этого. Когда Кристофер посмотрел на нее, то понял, что Хлоя плачет. Осознание, что он вызвал ее слезы, причиняло ему адскую боль, которая казалась намного сильнее, чем от удара, и заставило его потянуться к ней.
— Оставь меня в покое, — прошептала Хлоя рассеянно вытирая лицо и поднимаясь на ноги.
— Не могу, — хрипло сказал он, вставая вслед за ней.
Она покачала головой, горько усмехнулась и проговорила:
— Довольно забавно, поскольку ты собирался сделать именно это.
— Mein Schatz… — сказал он, потянувшись к ней, но Хлоя оттолкнула его руку и отвернулась.
— Все кончено, Кристофер. Я сыта по горло твой тайным дерьмом! — заявила она, нанося последний удар, который сбил его с ног, прежде чем развернуться и уйти.
* * *
— Хлоя, пожалуйста…
— Просто оставь меня в покое, Кристофер, — сказала она, слишком опустошенная, чтобы играть в эти игры.
Влюбляться в него было большой ошибкой. Она пыталась себя оградить от этого, но, очевидно, оказалась идиоткой, потому что…
— Они пришли за нами в 1941, - сказал он, закрывая дверь спальни за ними.
— Что? — спросила она, повернувшись к нему, только чтобы обнаружить Кристофера у окна, залитого лунным светом, смотрящего вдаль.
— Это была холодная ночь, очень похожая не сегодняшнюю, когда они пришли за нами. Мой отец думал, действительно надеялся, что у нас есть еще несколько недель, но кто-то донес эсэсовцам, поэтому они пришли к нашим дверям вооруженные и ищущие меня.
— Почему они искали тебя? — спросила Хлоя, ее гнев утих, когда любопытство взяло верх, и она обнаружила, что сидит на краю кровати, ожидая продолжения его истории.
— Потому что я был странным, — ответил он с печальной улыбкой. — Мне было шестнадцать, я был на пороге взросления, но все еще в ловушке в теле ребенка. Кто-то в деревне проговорился, что мой отец кому-то помогает, оберегает, и решил, что несколько долларов стоят того, чтобы предать доброту отца. Они пришли с приказом найти мальчика, который не старел, и доставить в одну из лабораторий, которые так любили нацисты. Мой отец отказался отдать им меня. Кричал, чтобы я хватал Марту и бежал, но у меня отказали ноги. Я стоял там как дурак, когда солдат достал пистолет и приставил к виску моего отца, пытаясь до меня добраться. Я помнил, как кричал его имя, когда его тело упало на землю, а после этого ничего. Через несколько дней я очнулся в клетке, которую держали в большой белой лаборатории. Я понятия не имел, куда попал и где нахожусь. Просто помню, что был голоден, по-настоящему голоден, что казалось странным, поскольку последние несколько лет не особо хотел есть.
— Что случилось после того, как ты проснулся? — спросила она, когда Кристофер замолчал.
— Охранники сообщили докторам, что я проснулся. Они начали задавать мне миллионы вопросов, но, едва поняли, что не стану говорить, вывели Марту, только что перенесшую операцию.
— Что они с ней сделали? — спросила Хлоя, тут же пожалев об этом.
— Они провели над ней своего рода вскрытие, первое из многих, — сказал он, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. — Когда я попытался добраться до нее, один из врачей приставил скальпель к ее горлу, и так они взяли нас на крючок. Я ничего не мог сделать, не рискуя жизнью Марты.
— Ч-что они сделали с тобой?
— Все, — просто бросил Кристофер, выглядя так, словно закончил, но к ее ужасу продолжил. — Они начали с того, что испробовали на мне наркотики, затем газы, выясняя лучший способ уьийства. Когда ничего не сработало, они обратились к оружию, огню и кислотам. Систематически отрезали каждую часть тела, зачарованно наблюдая, как она вырастает снова.
— О, Боже, — прошептала она.
— Когда они поняли, что я не могу умереть, то решили создать армию монстров. Взяли у меня кровь и отдали ее добровольцам, заключенным, всем, кто попадался под руку, а, когда это не помогло, они стали запихивать женщин в мою клетку.
— Женщин?
Кристофер кивнул, пододвигаясь ближе к окну.
— Им промыли мозги, заставили поверить, что они делают свое дело для арийской расы. Сначала я нападал на женщин, полуголый и отчаянно нуждающийся в крови, но вскоре ученые научились кормить меня, прежде чем пускать женщин в клетку.
Ее желудок сжался, когда она представила, как всех этих женщин запихивают в его клетку.
— Ты… — она начала задавать вопрос, но не смогла выдавить из себя ни слова.
— Трахал ли я их? — спросил он, смотря на нее впервые с начала рассказа. Он покачал головой и облокотился на стену. — Нет. Независимо от того, что они делали, чтобы меня соблазнить, я отказывался к ним прикасаться. Отказывался позволить им прибрать к рукам моего ребенка. После этого я прикасался к другим женщинам, но никогда не рисковал зачать ребенка, до тебя, — добавил Кристофер, пожав плечами, пока она пыталась осознать услышанное. Он был девственником? Невозможно. Но не успела спросить, как он продолжил.
Их взгляды встретились.
— И я отказываюсь позволить случиться этому сейчас, Хлоя. Я оставил тебя, не потому что мудак. Я пытался положить всему конец и обезопасить нашего ребенка. Обезопасить тебя.
— Оставив меня здесь гадать, все ли с тобой в порядке, Кристофер? — допытывалась она, злясь на себя и на него за то, что чувствует, будто умрет, если с ним что-то случится.
— Ты не понимаешь, Хлоя, — сказал он, покачав головой и оттолкнувшись от стены, чтобы направиться к двери.
— Тогда заставь меня понять, — настаивала Хлоя, вскакивая на ноги и хватая его за руку, мешая уйти.
— Моя работа — защищать тебя и беречь, — твердо заявил он, когда его мышцы напряглись под ее рукой.
— Кто сказал? — мягко спросила она, вставая перед ним.
— Мой отец, — ответил Кристофер с грустной улыбкой, глядя ей в глаза. Он нежно провел кончиком пальца по ее подбородку.
— И что именно твой отец сказал? — задала вопрос Хлоя, накрывая свой рукой его ладонь.
— Всегда охранять свое сердце, — сказал он, наклоняясь и целуя ее. — А это ты.