Шрифт:
1
Пасадена, Дрезден-авеню, район Оук-Нол. Большое, солидное, неприветливое здание из красного кирпича, с белой каменной отделкой и терракотовой черепичной крышей. Нижние окна забраны железной решеткой и отделаны многочисленными аляповатыми каменными, украшениями.
От обсаженной цветником передней стены плавно сбегает вниз, к улице, протянувшаяся футов на сто пятьдесят симпатичная зеленая лужайка, которая, точно прохладная зеленая волна на скалу, накатывается на громадный кедр, стоящий у нее на пути. И пешеходная дорожка, и садовая аллея очень широкие, а вдоль аллеи растут три живописные акации. Жаркое летнее утро. Все
Я знал только, что здесь живет некая миссис Элизабет Брайт Мердок с семьей и что она хочет нанять приличного, скромного частного детектива, который не стряхивал бы пепел на ковер и не носил больше одного пистолета. Еще я знал, что она вдова старого усатого олуха по имени Джаспер Мердок, который столько заработал, служа обществу, что теперь из года в год на его годовщину пасаденская газета помещает его фотографию с датами рождения и смерти и подписью: «Он жил для людей».
Я оставил машину на улице и, ступая по неровным каменным ступеням, выложенным на зеленой лужайке, поднялся на кирпичное крыльцо под остроконечной крышей и позвонил в дверь. От входной двери к аллее вдоль фасада протянулась короткая низкая стена из красного кирпича. В конце дорожки на бетонной тумбе застыла фигурка негритенка в белых бриджах, зеленой куртке и красной фуражке. Вид у негритенка был довольно грустный, как будто он уже давно ждет чего-то и приуныл. Дожидаясь, пока мне откроют, я подошел и потрепал его по голове.
Через некоторое время грымза средних лет в наколке и фартуке горничной приоткрыла входную дверь и подозрительно уставилась на меня.
— Филип Марло, — сказал я. — К миссис Мердок. Назначено.
Грымза заскрипела зубами, захлопнула глаза, распахнула их и сварливым, грубым голосом, словно это была не горничная, а американский первопроходец, буркнула:
— Какую именно?
— Что вы?
— Вам какую миссис Мердок? — чуть было не завизжала она.
— Миссис Элизабет Брайт Мердок. Я не знал, что у вас их тут много.
— Теперь будете знать, — отрезала грымза. — Визитная карточка при вас?
Горничная просунула в щелку кончик носа и тощую мускулистую руку. Я вынул бумажник и вложил ей в пальцы свою визитную карточку. Рука и нос исчезли, дверь захлопнулась.
Надо было, видно, идти с черного хода. Я опять подошел к негритенку и, потрепав его по голове, сказал:
— Не везет нам с тобой, брат.
Придется ждать. Я сунул в рот сигарету, но не закурил. Из проехавшего мимо бело-голубого фургончика мороженщика до меня донеслась знакомая мелодия. Большая, черная в золоте бабочка спланировала на куст гортензии прямо у моего локтя, несколько раз медленно повела крылышками вверх-вниз, потом тяжело поднялась и поплыла в неподвижном, раскаленном воздухе.
Входная дверь опять приоткрылась.
— Ступайте за мной, — приказана грымза.
Я вошел. Гостиная большая, квадратная, сумрачная и прохладная. Тишина как в склепе, и примерно такой же запах. Затянутые тканью грубо оштукатуренные стены; за высокими окнами декоративные металлические решетки; тяжелые резные стулья с плюшевыми сиденьями, обтянутыми материей спинками и болтающимися золотыми кистями. В глубине — витраж величиной с теннисный корт. Под витражом, за занавеской, застекленные двери. Старая, затхлая, сырая, надутая, прилизанная, мрачная комната. В такой гостиной не погостишь. Стол с мраморной столешницей и кривыми ножками, позолоченные часы, несколько разноцветных мраморных статуэток. Куча хлама, который и за неделю не
Мы вышли в коридор, свернули направо, и вскоре грымза открыла еще одну дверь и сделала мне знак войти.
— Мистер Марло, — прорычала она с порога, и удалилась, скрипя зубами.
2
Комната небольшая, выходит на задний двор. На полу уродливый красно-бурый ковер, обстановкой напоминает контору. За письменным столом сидит худая, хрупкая на вид блондинка в роговых очках, на откидной доске слева от нее пишущая машинка. Руки держит на клавишах, но бумага в машинку не вложена. Следит, как я вхожу в комнату, с выражением напряженного недоумения, какое бывает у застенчивого человека, когда его фотографируют. Внятным тихим голосом предложила мне сесть:
— Я мисс Дэвис. Секретарша миссис Мердок. Она поручила мне выяснить, кто может дать вам рекомендации.
— Рекомендации?
— Именно. Это вас удивляет?
Я положил шляпу на стол, а на шляпу — незажженную сигарету.
— Выходит, она пригласила меня, ничего обо мне не зная?
Губа задрожала, и блондинка прикусила ее. Не знаю, испугалась она или возмутилась, либо просто ей никак не удавался сухой, деловитый тон. Во всяком случае, вид у нее был не самый счастливый.
— Ей говорил о вас директор филиала калифорнийского коммерческого банка. Но она хотела бы узнать о вас побольше.
— Приготовьте карандаш, — сказал я.
Подняла его со стола и показала. Давно готов, остро очинён.
— Во-первых, — начал я, — один из вице-президентов этого же банка, Джордж С. Лик. Работает в главном здании. Затем сенатор Хьюстон Оглторп. Он бывает в Сакраменто, а бывает у себя, в резиденции штата в Лос-Анджелесе. Затем Сидни Дрейфус-младший из юридической конторы «Дрейфус, Тернер и Свейн», в Отделении правового страхования. Записали?
Писала она легко и быстро. Кивнула, не подымая головы. В ее светлых волосах плясали солнечные зайчики.
— Оливер Фрай из корпорации бурильных установок «Фрай&Кранц». Их фирма находится на Восточной Девятой улице в промышленном районе. Ну а если хотите кого-нибудь из полиции, тогда это Бернард Оле из прокуратуры округа и лейтенант уголовной полиции Карл Рэнделл из Главного управления. Может хватит, как вы считаете?
— Не смейтесь надо мной. Я выполняю распоряжение.
— Если не знаете, зачем меня вызвали, двум последним звонить лучше не стоит, — предупредил я. — Я не смеюсь над вами. Жарко сегодня?
— Для Пасадены не очень, — сказала блондинка и, взгромоздив перед собой на стол телефонную книгу, принялась за работу.
Пока она искала номера телефонов и звонила, я как следует ее рассмотрел. Бледная, но бледность естественная, и вид вполне здоровый. Волосы жесткие, светлые с медным отливом. Сами по себе не уродливые, но так туго затянуты на узком черепе, что кажется, это не волосы вовсе. Брови редкие и необычайно прямые, темнее волос. Ноздри бледные, как бывает при малокровии. Подбородок маленький, острый, нервный. Никакой косметики, только губы слегка подкрашены светлой помадой. Глаза за очками очень большие, ярко-синие, с огромными зрачками и отсутствующим взглядом. Немного сужены по-восточному — то ли из-за тяжелых век, то ли из-за гладкой от природы кожи, подтягивающей уголки глаз. Во всем лице, которому очень не хватает хорошей косметики, какое-то загадочное нервное обаяние.