Высшее общество
Шрифт:
Этим своим открытием она тоже хотела поделиться с Полом. Оно радовало ее, так радовало, что она тихонько засмеялась. Как странно, что она с нетерпением желала поговорить с ним на такие темы. Каким счастьем будет слышать его голос, обонять его запах, ощущать его тело на себе, в себе… Но она сохранила присутствие духа и честность, чтобы остановить ход своих мыслей. «Не так быстро, радость моя, – говорила она про себя. – Какое счастье будет перебрать с ним все события этой чертовой недели».
Утро прошло прекрасно, полдень – еще лучше. Дорога Напа-Сент-Эллен представляла собой вытянутую в
Теперь они сидели в единственном приличном в Сономе weinstube, [30] перебирая события прошедшего дня. Лицо Ходдинга горело от солнца и удовольствия. Пол, который провел прошедшую неделю вне дома, выглядел черным и хмурым, как суданец. Он прокатился с Ходдингом всего два круга, а остальное время проверял масляные фильтры и тормоза, и с хронометром в руках наблюдал за ходом других двух машин. Они взяли на испытание три «Скорпиона» и по счастливой случайности ни один из них не был сломан при перевозке.
30
Кабачок (нем.).
Иногда он останавливался, чтобы промочить горло глотком прекрасного местного каберне, и сверялся по растрепанной записной книжке с заметками, сделанными за день.
– Да, и теперь… – сказал он, – тормоз. Я не оставлю вас в покое, пока вы не запомните. Каждый раз, когда вы приближаетесь к повороту, вы тормозите в последний момент и цепляетесь днищем. Это сбавляет скорость.
– Я знаю, – ответил Ходдинг, – я все время забываю.
– Так, давайте я попробую объяснить, чтобы вы не забыли. Эти новые тормозные тяги очень прочные. Но мы не знаем, что с ними произойдет после четырех или пяти часов нагрева. Они не должны сломаться, но кто его знает, черт побери, что может произойти. Если вы научитесь тормозить плавно, вы сэкономите кучу стали. Усекли?
– Усек.
– В особенности, если не будете давить на тормоз так зверски. Тогда они проработают еще шесть-семь часов. Все понятно?
– Так точно, сержант, – сказал Холдинг, улыбаясь и похлопывая Пола по плечу. – Извини меня, но я хочу позвонить, узнать, встала Сибил или нет.
Пол подавил вздох:
– Хорошо, позвоните. Но будет лучше, если вы не полетите в Сан-Франциско сегодня ночью. Мы можем переночевать здесь и сделать еще один заезд рано утром. Сержант дорожного патруля согласен.
– Ну, это даст нам только час, полтора, не больше.
– Как хотите, – сказал Пол мягко, – я устал быть вашим полицейским, нянькой и инструктором по вождению в одном лице. Отныне и до дня гонок я перестаю быть даже вашим другом.
– Я не выспался в самолете…
Пол с такой силой хлопнул по спинке стула, что он с грохотом повалился на деревянный пол.
– Мне плевать… делайте, что хотите! – Он
Ходдинг наблюдал за ним, немного испуганный. Пиджак Пола топорщился между лопаток, из ворота торчала загорелая до черноты шея.
Сибил ответила после третьего или четвертого звонка.
– Я сегодня не вернусь, – сказал он, – ты не против?
– Конечно, милый. Как прошел день?
– Хорошо. Все в порядке. Но еще многое надо сделать. В следующую ночь мы развлечемся. Ты хорошо спала?
– Я не вылезала из кровати целый день.
Через дверь телефонной будки он видел, как Пол осушил свой стакан и уставился на его дно. У него был вид человека, решающего проблему: выпить еще стаканчик или купить целую бутылку.
– Слушай, я лучше пойду, – сказал Ходдинг, – Пол опять показывает зубки.
– Скажи ему, что я прошу его вести себя прилично, скажи ему…
– Конечно, дорогая.
– Пусть присматривает за тобой, чтобы ты высыпался и не ездил без шлема.
Ходдинг напряженно рассмеялся:
– В том-то все и дело.
– В чем?
– Не обращай внимания. Я позвоню тебе завтра или сегодня перед сном.
Он повесил трубку и вернулся в бар. Пол посмотрел на него сердито, увидел заботу на его лице и изменил выражение. Он протянул руку.
– Прошу извинить.
Ходдинг улыбнулся:
– Закажи мне выпить и потолкуем.
– Своего рода терапия?
Ходдинг рассмеялся:
– Гораздо хуже.
Вину они предпочли бурбон, хотя и знали, что это не приведет ни к чему хорошему: завтра утром они будут мучиться с похмелья, с горького похмелья от того, о чем они должны были поговорить. Но они оба ощущали потребность объясниться, дальше молчать было нельзя. Прошло время обеда, а они все пили, сохраняя ясность ума.
– Ты можешь объяснить мне наконец, – спросил Ходдинг, – почему для тебя так важны эти гонки? Я хочу знать, почему ты так тревожишься.
Пол немного помолчал.
– Я плохо знаком с психоанализом, так что, если я объясню вам причину, это может показаться неверным. Вы спрашиваете о мотивах, о том, что кроется за всем этим? Я не знаю, как близок я к истине.
– Просто рассказывай, – сказал Ходдинг терпеливо.
– Говорить все, что придет в голову? – спросил Пол не без издевки.
Ходдинг рассмеялся в ответ.
– Хорошо. Вот вам один мотив: проверка на храбрость в этих чертовых сумасшедших условиях.
– Нет, это мой мотив, а не твой, – возразил Ходдинг спокойно.
– Нет, мы говорим о причинах в причинах. Как китайские шкатулки. Где вы начинаете и кончаете – это ваша забота. Моя причина, по которой я выхожу на арену, похожа на вашу, но она иная. Не думаю, нет. Когда-нибудь наступает такое время, когда вы должны выяснить, есть ли у вас воля, вы должны знать, чем вам жить. Не единожды я выяснял это. Но это нужно проверять время от времени, как уровень масла. Такое время наступило.
– Смешно, – сказал Ходдинг, – мне и в голову не приходило, что у тебя те же проблемы, что у меня. Я имею в виду, что я никогда не думал, что ты спрашиваешь себя об этом. – Он помолчал. – Скажи мне, у тебя есть какие-нибудь особенные причины проверять… уровень масла именно сейчас?