Выстрел
Шрифт:
– Приехали! – услышал он, сняв наушники. Всё, понял, он к Наде едет. Отлично!
– Спасибо, - кивнул он женщине и выскочил на мокрый асфальт. Посмотрел на часы: два часа в пробках! Ну, сжигатели бензина… Ладно, зато он хоть выспался.
Надюшкин университет находился на юго-западе Москвы. В метро Денис загрузил интернет и посмотрел расписание Надиной группы, а заодно и разобрался, как ехать: Надя говорила, что от метро к ним ходят автобусы и маршрутки.
На выходе бабушки продавали маленькие розы. Честно говоря, Денис не понимал толку покупных цветов: сейчас они красивые, но ведь через пару дней - завянут. И придётся их выбросить. Зачем тогда покупать? Уж лучше тортик или конфеты. Но Надя, как и большинство девушек, любила цветы. Она так радовалась, когда он дарил их! Денис
… Ещё издали он увидел вход в университет: возле него толпилась кучка ребят в белых халатах. «Сборище будущих докторов, - удивился Денис, - Ого!». Такого ему ещё не приходилось видеть: почти каждый из молодых представителей медицины в руках держал сигарету, выпуская в серую пелену воздуха клубы синего дыма… Хм… Ну, а кто сказал, что врачи – самые здоровые люди?
Денис вынул паспорт, протянул его охраннику. И – оказался в большом зале университета. На минуту остановился: здесь белых халатов было ещё больше. Весёлые девчонки ходили толпами, что-то горячо обсуждая. Кто-то уткнулся в учебники, сидя на одиноких железных стульчиках и, наверное, пытался зубрить. Несколько ребят сгрудились возле маленьких столиков буфета. Один высокий парень в очках и помятом халате что-то медленно и долго объяснял другому - пониже и кругленькому. «Ботаник» - подумал Денис. Зал гудел разговорами, иногда эхом рассыпая чей-то смех, подмигивал светом белых ламп, отзывался шорохом шагов, хлопаньем дверей и, казалось, жил какой-то своей, особенной жизнью, которая его, Дениса, никаким боком не касалась. Будто сейчас он попал в другое пространство…
Пространство пространством, а через пятнадцать минут должны были закончиться Надины занятия. Нужно было искать кафедру латинского языка. Что, судя по размерам университета, было сделать нелегко. Денис подошёл к кучке студентов возле буфета.
– Ребят, скажите, где тут кафедра латинского языка?
На секунду все замолчали и уставились на него, потом одна девушка с тёмной аккуратной чёлкой, в коротком белоснежном халатике, указала Денису на лестницу за стеклянной стенкой возле буфета:
– Поднимешься по этой лестнице на следующий этаж. Пройдешь прямо, вдоль панно, увидишь воздушную лестницу, поднимешься по ней и повернёшь направо. Там и будет кафедра.
Денис кивнул, пытаясь запомнить. Ладно, если что он спросит у кого-нибудь…
«Воздушная лестница, панно, - усмехнулся он, - действительно, другой мир… Так, ну и где же?». На втором этаже была ещё одна огромная зала. Слева – ряд длинных окон, тянувшихся от пола и до потолка. Справа… А справа, вероятно и было то самое панно. Большая картина занимала всю стену. Денис невольно замедлил шаг и присмотрелся к розовым и коричневым потускневшим краскам. В центре картины была изображена женщина. Она сидела на стуле и прижимала к себе младенца. Её ласковый взгляд был обращён только на него, словно женщина не замечала собрания вокруг. В нескольких метрах полукругом стояли столы, за которыми собралось большое количество мужчин разного возраста. По их напряженным лицам, вопросительно приоткрытым ртам, глазам обращённым друг к другу и женщине можно было понять, что они что-то горячо обсуждают. Что?.. Картина тоже была частью другого мира. Непонятной частью. «Надо будет спросить у Нади, как она называется» - мимоходом подумал Денис, и, повернув голову, увидел перед собой лестницу посреди залы, ведущую на третий этаж. «А, это, наверное, и есть воздушная лестница!» - подумал он и посочувствовал бедным студентам, которым приходится столько ходить. У него университет поменьше…
Поднявшись, он увидел ворота, над которыми краснели буквы: «Деканат педиатрического факультета». Ребята говорили, что нужно свернуть направо… И точно, здесь над входом в длинный бело-серый коридор, красовалась надпись: «кафедра латинского языка». Денис облегченно выдохнул и прислушался к звукам, доносившимся из закрытых дверей: за одной из них занималась Надина группа. Вынул телефон, посмотрел на часы: скоро должно закончиться занятие… Хорошо… Только нужно не пропустить.
Пусто. Тихо. Скучно. Равнодушно горят лампы. Чтобы занять время, Денис подошёл к стенду с надписями и стал их читать: «Занятия в аудиториях. Отлично, у Нади – в третьей… Какие-то статьи… Латинские высказывания…» – он хмыкнул, присмотрелся к непонятному шрифту. Машинально пробежал по переводу внизу каждой фразы: «Врач, исцели себя сам!» - Денис усмехнулся, вспомнив толпу курящих студентов возле парадного входа… «Управляй своим настроением, ибо оно, если не подчиняется тебе – повелевает» - интересно, надо запомнить… Последняя фраза почему-то зацепила его: «Светя другим – сгораю сам». Денис внутренне напрягся: красиво, конечно, сказано, но он не собирался сгорать. Не хотелось – раньше времени… Разве нельзя светить, не сгорая? Или и вовсе не светить, кто они ему, эти «другие»? Наверное, это для докторов фраза. Они ведь кучу времени проводят с больными, отдают им свои силы. Не все, конечно, но есть и такие… «Постой, а пилоты не отдают, что ли? Рейсы порою занимают много времени, а если какая-нибудь аварийная ситуация… Порой не только силы, но и жизни… А если – не гражданские, а испытатели? Там вот действительно можно сгореть за одну секунду. В буквальном смысле… Но вот нужно ли это другим?». Его матери точно такое не нужно… Наде, наверное, тоже. А зачем тогда?
Внутренний спор закончиться не успел: распахнулась дверь, и притихший коридор оживился гулом толпы первокурсников. Они вывалились в него, как маленькие рыбки из банки-аквариума – в море. Они смеялись – на сегодня это была последняя пара.
«Так, и где же Надя?» - встревожено подумал Денис и хотел было уже уточнить у кого-нибудь, какая это группа, как вдруг увидел её, выходившей из кабинета с какой-то девчонкой. Надя кивала, внимательно слушая её, а коричневые непослушные колечки, подпрыгивая, рассыпались по коротенькому белому халатику. В нём она была очень стройной. Красивой… Денис услышал её голос и почувствовал, как у него вырастают крылья.
– Надя!
– окликнул он её.
Девушка оглянулась.
– Динька! – засветилась она. И Денис понял, как же он соскучился по её улыбке, худеньким плечикам, нежным щечкам, по усталым, но сияющим недоверчивой радостью, детским глазам. По ней… Вот кого не хватало ему эти три дня!
– Держи, - он отдал ей цветы. Надя уткнулась в них носом.
– Ох, Динька, - тихо восхитилась она. Денис тоже засиял. И почему-то смутился:
– У нас сегодня нет занятий. Может, погуляем?
… Цепкие сумерки сиреневой акварелью залили оживлённые улицы. Город зажёгся миллионами фонарей. Брызги на гладком асфальте отражали их разноцветными каплями. Уютно светились вывески магазинов. Тёплый пар окутывал выходивших из метро людей, таял, превращаясь в сырость, размывающую краски. Мокрые палатки сувениров собирали одиноких приезжих. В вечернем небе красными каплями алели звёзды Кремля.
Денису нравилось всё: и суета вечернего метро, и притихший в осенней дрёме Александровский сад, и редкие озябшие скелеты деревьев, и мокрые ровные кирпичики площади. Надя улыбалась и держала его руку тёплой своей ладошкой. «Как маленькие», - мелькнула у него мысль, но сейчас ему это тоже нравилось.
Они решили поехать на Красную площадь: Надя захотела. Для неё это было в диковинку, она рассказывала Денису, как в школе, зимними вечерами мечтала побывать там и увидеть всё вживую. Ну и отлично: оттуда можно пройти до Третьяковской. Это её ветка, Наде потом удобнее будет возвращаться, а дорога красивая: там и цветные фонтаны, и мостик влюблённых с бесчисленным количеством замочков, и Репинский парк, где по вечерам собираются неформалы, и крутят огоньками на длинных верёвках, выделывая разные фокусы. Ему всё равно, где гулять, а Наде – будет интересно. Почему-то очень хотелось её обрадовать…
Между зданиями московского музея искрилась жёлтыми звёздами маленькая часовенка. Денис бы не заметил её, если б не Надя. А она – удивилась:
– Ой, давай зайдём!
Денис пожал плечами.
– Зачем?.. Ну давай.
Часовня согрела их тёплым светом множества мерцающих свечей. Денис встал возле входа, наблюдая, как Надя подошла к большому образу, постояла перед ним, зажгла ещё один огонёк. Добрые, ласковые глаза Матери смотрели на Дениса, как живые…
Когда они вышли из храма, Надя смущенно спросила: