Вытхуянцы в Сочи
Шрифт:
— Устраивает? Сколько печатать? Три купюры? Триста рублей, — владелец техники принял от Жи-раффа деньги и запустил печать.
Из принтера полезли вытхуянские деньги. В этот момент «фальшивомонетчика» отвлекли, и Зебр, пользуясь случаем, ввёл в программу какую-то команду, в надежде бесплатно распечатать пару лишних купюр. Принтер фыркнул и вдруг застрочил, как из пулемёта, выстреливая напечатанными бумажками. Вскоре всё вокруг было усыпано долларами с ликом Председателя Советующихся.
— Боже, мы банкро-о-оты! — плакался Жирафф. — Пришлось заплатить по сто рублей за каждую купюру! Дешевле было бы напечатать настоящие вытхуянские де-е-еньги!
Они брели в сторону выхода. Зебр волочил по земле прозрачный полиэтиленовый мешок, какие используют для мусора, туго набитый только что отпечатанными «долларами». Народ оборачивался.
— Да ладно, расслабьтесь! — успокаивал полосатый. — Всё, что не делается — всё к лучшему! А почему бы нам, раз уж так получилось, не запустить эти деньги в оборот?
— А что, это нормально! — неожиданно поддержал Бегемот. — Здесь вполне хватит на первое время. Нам действительно уже давно пора обзавестись собственной монетарной системой.
— Зайки мои! — вмешалась Белка. — Я вот где-то читала, что деньги должны быть чем-то обеспечены. Ну, там золотом, валютой какой или бутиками хотя бы?
— Да, действии-и-ительно! — поддержал всё ещё капризничающий Жирафф. — Чем вытхуянки будут обеспечены?
— Как чем?! — удивился Зебр. — Хе-хе! Ну, вы как с луны свалились! Конечно, долгами! Как и их зелёные братцы!
У Жираффа зазвонил мобильник. Вернее, не то чтобы зазвонил, а зажужжал: назойливая муха кружит, досаждает, но, в конце концов, её смачно прихлопывают. Советник ответил на звонок и вскоре сообщил вытхуянцам с выпученными глазами:
— Это Хомяков, помощник губернатора. Просит подъехать к нему по очень важному де-е-елу!
В назначенное время, ну, может быть, с небольшой поправкой на сборы Белки, вытхуянцы вновь очутились в зале приёмов викторианского особняка.
Здесь, не считая слуг, был только заждавшийся Хомяков. Выглядел он весьма и весьма озабоченным.
— Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие! — начал он весьма экспрессивно.
— Ну, всё! — шепнул Зебр вытхуянцам. — Это по мою душу. Айвазовского обнаружили!.. Молодость моя погибла ни за грош, как ненужный окурок!.. Теперь в Сибирь, по этапу, в одних кандалах!..
Помощник губернатора продолжал трагическим тоном:
— И кто бы мог подумать! Сезон в разгаре, Олимпиада на носу! А здесь такое!
— Да что случилось, брателло? — не выдержал пытки Зебр. — Если что, я знаю одного реставратора подпольного, он мне в прошлом году такие водительские права. эээ. отреставрировал, комар носа не подточит! И берёт, кстати, очень даже по-божески.
— Причем здесь реставратор? — скривился Хомяков. — Губернатор серьезно заболел!
Вытхуянцы переглянулись, Бегемот поспешил выразить помощнику искреннее сочувствие.
— Интересно, почём у вас места на кладбище? — Зебр в мгновение ока обрёл былую легкомысленность. — Тоже, небось, дорожают? Вот, кстати, про что забыли! А ведь неслабый вариантик для инвестиций!
Он взгромоздился на кресло губернатора, похожее на трон, и стал изображать царствующую особу. Его ужимки вызвали несколько сдавленных улыбок.
— Так чё за тема-то, я не врубаюсь? — полосатый почесал за ухом. — Если некому городом управлять, то я, так и быть, могу вам помочь. Конечно, не за спасибо — жизнь тяжёлая! Ваши харчи, плюс ночлег, плюс проездной на автобус… Ах да: я беру тысячу английских фунтов в час! И только чёрным налом!
— Так в том-то и дело, что некому! — отвечал Хомяков. — Замов у Михал Михалыча нет — проворовались, депутатам он не доверит и шнурки себе завязать. А нужен человек порядочный, смекалистый с большим управленческим опытом.
— Да это ваще про меня! — подпрыгнул в кресле Зебр. — Вот ребятишки соврать не дадут!
Тут открылась неприметная боковая дверь, и слуга вкатил в зал инвалидную коляску с завёрнутой в плед немощной фигурой в вязаной шапочке. Выт-хуянцы с трудом признали Михал Михалыча, который ещё позавчера выглядел жизнерадостным вечным двигателем, несгибаемой административной твердыней.
— Миша, эка тебя скрутило! — всплеснул руками Зебр. — Может, съел чего? Я тут твой стульчик занял, не в обиде?
— Сиди, сынок, сиди, мне всё равно без надобности, — губернатор едва шевелил губами. — Вот, друзья, как в жизни бывает. Живёшь себе, живёшь, радуешься любой пустяковине. Чего-то всё хочешь от жизни, радеешь, так сказать, за общее за дело. И вдруг бац — пора в путь-дорогу. Несправедливо как-то!
— А что говорят врачи? — поинтересовался Бегемот соболезнующим тоном.
— Врачи? Ну, говорят, что шанс ещё есть… Губернатору подали на подносе таблетку и стакан воды.
— Мишань, а про завещание не забыл? — Зебр не успел это произнести, как поймал на себе разгневанные взгляды вытхуянцев. — Чего я сказал такого? Дело-то житейское!
— Написал, дружочек, конечно, написал! Всё движимое и недвижимое завещал жителям Сочи! Всё до копейки, однозначно!
— Жителям?! — полосатый не сдержал разочарования. — Ну, ты даешь, ваще! Хочешь в книгу Гинне-са попасть, как единственный человек, завещавший что-то народу? Решил без мыла залезть в анналы истории?
Хомяков вступился за своего начальника:
— Михал Михалыч такой человек, что все только ради других. Без всякой задней мысли! Такая уж у него натура!
— Отставить, Хомяков! Ты же знаешь, я этого не люблю! — губернатор извлек из глубин пледа носовой платок и промокнул слезящиеся глаза.
— Давайте лучше о деле! Я всё взвесил и решил, что одна надежда на вас, батенька! — он посмотрел на Бегемота. — Я нетрудоспособен, а работы по горло, да ещё праздник мы затеяли — День курортника! Если что-то не придумаем — все труды мои зазря пропадут!