Выйти замуж за итальянца или История Ольги Ольгиной, родившейся под знаком Близнецов

Ларина Елена

– Ляля, он мне УЖЕ не понравился.

– Что? – теперь в кресло упала я.

– Девочка моя, ты только не волнуйся. Все поправимо.

– Что ты имела в виду, говоря, что он уже тебе не нравится? Ты знала о нас?

– Я догадывалась, но не думала, что все так скверно. Ляля, ты только не переживай. Тебе сейчас надо беречь нервы. Твой Олег приходил сюда.

Мое бедное сердечко заколотилось с такой скоростью, что грозило выскочить наружу.

– Когда?

– Неделю назад где-то. Накануне дня твоего приезда.

– О, нет! – Я закрыла лицо руками.

– Ляля! Ляля, доченька! Успокойся!

– Так вот почему он не звонит! Мама, что ты ему наговорила?!

Моя железобетонная мама выглядела крайне смущенной.

– Доча, ну я же не знала, что у вас все так серьезно. Представь на минутку мое состояние. Приходит к нам домой курсант прямо в форме, вдобавок с каким-то веником дохлых гвоздик, и говорит: «Здрасьте, я ваш будущий зять!» Я чуть в обморок не упала прямо на пороге.

– Но он же не знал, что ты ненавидишь гвоздики!

– Гвоздики я бы пережила. Гораздо больше я ненавижу военных. Ляля, почему ты мне ничего о нем не рассказывала?

– А ты сама не догадываешься?! Именно потому, что ты так ненавидишь военных!

– И что мы теперь будем делать?

– Не знаю. – Я кусала губы и чуть не плакала. – Что именно ты ему сказала?

– Ну что ему надо оставить тебя в покое. Что не стоит портить тебе жизнь. Он неглупый парень оказался, мы даже чаю с ним выпили. И мне показалось, он искренне желает тебе добра. Когда я обрисовала ему ваше гипотетическое проживание в шалаше где-то на краю света, куда питьевую воду привозят бочками раз в неделю, он согласился, что ездить по гарнизонам не для тебя.

– Мама! Но я люблю его! Я за ним куда угодно...

– Я об этом слышу впервые. Ладно, хватит закатывать истерики и лить слезы без повода. Если он тебя так любит, как ты говоришь, даю вам свое родительское благословение. Нет худа без добра, бросишь свое модельное ремесло и займешься приличным делом.

Мама вздохнула:

– Ох, не думала я, что так рано стану бабушкой!

Она подошла и обняла меня, а я уткнулась ей в плечо, словно маленькая девочка. Стрессов на сегодняшний день я натерпелась предостаточно!

Осколки ревности

Олега я нашла с трудом. Пришлось полчаса дефилировать возле его училища в поисках подходящего кандидата, а потом униженно просить двух входящих внутрь курсантов найти Олега и передать ему записку. В записке я просила свидания на том же месте, где мы встречались в последний раз. Почему-то мне казалось, что по телефону всего не объяснить и гораздо лучше в данной ситуации встретиться лично. Встречу я назначала на воскресенье, а в случае отказа просила об этом сообщить. До воскресенья Олег не позвонил. Это и радовало меня, и огорчало одновременно. Мне почему-то казалось, что он будет звонить в любом случае, хотя бы чтоб услышать мой голос.

В воскресенье с утра я чувствовала себя особенно скверно. Тошнота не отступала, тянул низ живота, а лицо опухло так, что этого не мог скрыть никакой макияж. Я все пыталась подсчитать, какой же у меня срок, но не смогла. Талия, правда, пока не располнела, и даже видимости животика не намечалось, но ноги уже стали отекать, и общее ощущение было такое, словно я маленький гиппопотам. Я надела на встречу элегантные оливковые брючки и модный свитер с высоким воротом. Сделала красивую укладку. И все равно осталась недовольна своим внешним видом. Да ладно, какая разница! Для любящего мужчины беременная женщина всегда прекрасна. Подбадривая себя этим оптимистическим девизом, я отправилась в путь. Но в метро мне вдруг стало так плохо, что я чуть не потеряла сознание. Голова закружилась, уши почему-то заложило, а перед глазами замелькали черные мушки. Какой-то пожилой мужчина уступил мне место, я с благодарностью улыбнулась ему и села. Конечно, тут же нашлись злопыхатели. Особенно усердствовала полная дама с пережженной химией на голове.

– Вот молодежь пошла! Накурятся всякой дряни, потом рассядутся в метро, а приличные люди должны стоя ехать!

Я пыталась ее не слушать, как-то отвлечься, думать об Олеге и нашем ребенке, но пронзительный противный голос продолжал раздражать барабанные перепонки. В итоге на Чернышевскую я приехала с совершенно испорченным настроением. Попыталась успокоиться, пройдя по улице Петра Лаврова, недавно переименованной в Фурштатскую, но при виде свадебных машин расстроилась еще больше. Вид чужого счастья в этот день вызывал тупую щемящую боль в сердце, которое, словно вещун, предсказывало беду.

Олег меня уже ждал. У тех самых каруселей. Его высокую подтянутую фигуру я увидела издалека. Ах, как к лицу ему была форма, как лихо сидела фуражка с кокардой на черных, как смоль, волосах! Я даже немного замедлила шаг, любуясь прекрасной осанкой и военной выправкой любимого, прямым разворотом его широких плеч, гордой посадкой головы. Олег курил, отставляя руку в сторону таким знакомым мне нетерпеливым жестом, и стряхивал пепел прямо на пожухлую траву. Вид у него был мрачный. Я взглянула на часы и заторопилась.

– Олег!

Он не шагнул мне навстречу, не раскрыл объятий. Что ж, после того, что наговорила ему мама, он имел на это право.

– Здравствуй.

– Здравствуй.

Мы с минуту постояли молча, просто глядя друг на друга. И впервые никаких токов между нами не пробегало. Олег смотрел как-то неопределенно, я ничего не могла прочесть по его глазам, прежде таким родным и понятным для меня. Он словно бы закрылся изнутри. И голос тоже был отстраненный, как чужой.

– Пойдем присядем.

– Пойдем.

– Мороженого хочешь?

– Нет.

Мы подошли к скамейке. Не той, давешней, а другой, стоящей прямо на аллее. Я присела. Олег выкинул сигарету в урну и молчал. Мне в голову тоже ничего не приходило. Когда я сюда ехала, мне казалось, что стоит нам увидеть друг друга и все решится само собой, все как-то образуется. Но этого не происходило. И это приводило меня в замешательство. Я же знала, что мы умеем понимать друг друга без слов!

– Наверное, я должна как-то объясниться.