Выйти замуж за старпома
Шрифт:
Вернулась Лиза, сжимая в руке небольшой пакетик. Она запихала его в сумочку, и компания выдвинулась на улицу. Было жарко. Валерию очень хотелось поинтересоваться, какие очки капитан приобрела на этот раз, но он никак не мог сформулировать вопрос достаточно вежливо, чтобы не намекнуть на отвратительный дизайн предыдущих.
– Вы довольны покупкой, Елизавета Петровна?
– Да, благодарю вас. – И пояснять не стала. Не очень-то она разговорчива. В отличие от боцмана, который был в восторге от свидания с родиной и сыпал сведениями о Глазго, словно профессиональный гид. Валерий ни разу не был в Глазго, а потом слушал шотландца с интересом.
– Название города переводится с гэльского как «Зеленое место», – оживленно жестикулируя, рассказывал МакКеллен. И действительно, город утопал в зелени. – По преданию, его основал святой Мунго, проживавший на берегу реки Клайд. Благочестивый был человек, много чудес совершил. Был похоронен там, где сейчас стоит кафедральный собор.
Собор Святого Мунго, к сожалению, в этот день был закрыт для посетителей. Валерий, Лиза и МакКеллен обошли его кругом и отправились бродить по улочкам викторианского центра, застроенными одно- и двухэтажными домами. Глазго оказался очень уютным городом. Валерий исподтишка наблюдал за Лизой: она с любопытством оглядывалась по сторонам. Ей явно нравились и зеленые улицы, и мосты через Клайд, и люди вокруг. Есть нечто неоспоримо очаровательное в старых европейских городах.
В конце концов, именно Лиза, вспомнив, что этот город считается центром искусств Шотландии, затащила их в Художественную галерею Глазго. Боцман сразу поскучнел. Валерий шепотом посоветовал Лизе отпустить его на все четыре стороны, что она и проделала со свойственной ей нерешительностью. МакКеллен, как и все остальные, должен был вернуться на борт в две склянки последней вахты – проще говоря, в девять часов вечера. Бормоча благодарности и упоминания о родственниках, проживающих здесь, боцман удалился, оставив Лизу наедине со старпомом у входа в одну из самых богатых художественных галерей в Европе.
Валерий старался держаться с девушкой подчеркнуто нейтрально. Он отвечал на ее немногочисленные вопросы, но, по большей части, лишь молча маячил у нее за плечом, пока она бродила по галерее. Однако, вскоре Катанский перестал строить из себя примерного первого помощника: это мешало наслаждаться шедеврами, выставленными здесь.
Глаза Лизы сияли. Какого бы цвета они там ни были.
Через некоторое время выяснилось, что она неплохо разбирается в искусстве – преимущество классического образования, надо полагать, – и Валерию удалось вызвать ее на разговор об импрессионистах. Беседа стала более оживленной. Они переходили от картины к картине, шепотом обсуждая их недостатки и достоинства, споря и обмениваясь впечатлениями. К сожалению, это продолжалось недолго: Лиза вновь замкнулась после какой-то фразы Валерия и уже не реагировала на попытки вновь ее растормошить. Феноменальная застенчивость. Петр Николаевич был прав, отправив дочь в это путешествие. Если она и не станет хорошим руководителем, пусть хотя бы научится разговаривать с людьми. Она ведь может, и только что с успехом это продемонстрировала. Валерий отчего-то разозлился, но никак не мог понять, на кого: на себя, на шефа или на Лизоньку. Из галереи они вышли в настороженном молчании.
Конец ознакомительного фрагмента.