Выжжено
Шрифт:
Он вернулся вечером измученный – от зноя, а главным образом от ничегонеделанья. Блок не появился, а по телефону был настолько скуп на слова, что Маркус оставил его в покое. В нём зарождалось недоброе чувство, что ситуация ускользает из рук, однако он подавил неприятные ощущения и отправился принимать душ.
Только он управился, как в дверь позвонили. Одна из девушек открыла и исчезла, когда вышел Маркус в одном лишь полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Но то был не Блок, а мужчина, которого он прежде никогда не видел. Американец протянул Маркусу руку, ничуть не смутившись его видом.
–
«Ну вот ещё!» – было первой мыслью Маркуса. Ему совсем не хотелось. Вообще-то, у него сильно болела голова; его тревожило, что начавшаяся было карьера миллиардера может разбиться о здешние непрозрачные арабские интриги; и наконец, он был просто измучен неудачным днём.
С другой стороны – искусство жизни состоит по большей части в том, чтобы не пропустить её.
И, может, это наведёт его на другие мысли?
– С удовольствием, – сказал он. – Спасибо за приглашение. К сожалению, у меня нет ничего под рукой, что бы я мог прихватить…
Джим отмахнулся.
– Да, я вас огорошил, простите. Прихватите с собой хорошее настроение и голод, этого вполне достаточно. Скажем так, часов в девять?
– Хорошо, в девять, – подтвердил Маркус. – Договорились.
Когда ровно в девять он, побрившись и одевшись так, чтобы не стыдно было показаться людям, покинул свой дом и перешёл через лужайку, он очутился в обстановке, взятой будто из кино: мужчины вокруг барбекю, в рубашках с короткими рукавами, громко хохотали. Стол ломился от соусов и салатов. Тарелки пластиковые, зато ножи для стейков настоящие. И факелы в земле, разгоняющие рано опустившуюся темноту. Это невольно напомнило Маркусу о газовых факелах в пустыне.
Ему сунули в руку банку пива, великолепно охлаждённого, и тут же вовлекли в приятный разговор. Последовали безобидные расспросы: как долго он уже здесь, сколько ещё пробудет, ах да, а погода, нестерпимый зной, не правда ли? Иногда прямо-таки тоскуешь по дождю, да, ещё как. Потом речь зашла о бейсболе. Тут Маркусу нечего было вставить от себя, он ощутил это как чувствительный изъян. И решил как можно скорее подобрать себе любимую команду и следить за её играми. «New York Yankees», например. У него хотя бы есть майка с их изображением.
Барбекю между тем дошло до кондиции; от него уже веяло великолепным ароматом жаркого. Одна из женщин дала Маркусу в руки тарелку и направила его к решётке.
– Как почётному гостю вам полагается первый кусок, – заявила она с непреклонным дружелюбием. – Попробуйте и скажите, готово ли.
Мужчина у барбекю улыбнулся ему. Он был рослый и костистый, с глубоко посаженными глазами, слегка за пятьдесят. Во взгляде глубоко таилась меланхолия.
Они ещё раз исполнили весь ритуал беседы. Он здесь уже шесть недель, сказал Маркус. Дахран, да, восхитительный город, почти как в Америке, точно. Жара в самом деле нестерпима. Уже ранним утром еле выдерживаешь, и ведь так целый год. Да, он первый раз в Саудовской Аравии. Он сосед справа. Его пригласил Джим, прямо сейчас, да, совершенно спонтанно.
Мужчина потыкал щипцами кусок мяса.
– По виду готово, как вы считаете?
– Ещё как готово, – сказал Маркус, поднял тарелку и огляделся. Рядом с ними никого не было.
– А где же остальные?
Мужчина положил ему на тарелку стейк.
– Они не хотят нам мешать.
– Отчего же?
– Это, – признался мужчина, – не совсем невинное барбекю. Оно было инсценировано, чтобы мы могли встретиться, не бросаясь в глаза арабам. – Он протянул Маркусу руку. – Меня зовут Чарльз Таггард. Я работаю на ЦРУ.
Глава 27
Что говорят, когда знакомятся с кем-нибудь из ЦРУ? Маркус чуть не выронил тарелку со стейком, после чего произнёс:
– ЦРУ? Как это волнующе. Скажите, ну и как оно, вообще, работать на тайную службу?
Таггард не принял этого фривольного тона.
– В основном это работа за письменным столом, – спокойно пояснил он. – Даже наполовину не так увлекательно, как это принято считать.
– И как вы к ней пришли, если можно спросить? – Маркус чувствовал настоятельную потребность задавать вопросы и тем самым удерживать инициативу разговора, чтобы за это время освоиться с неожиданностью.
– Совершенно будничным путём. Я изучал экономику в университете штата Огайо, потом занимался совсем другим, а когда настало время для спокойной работы, я наткнулся на предложение ЦРУ. – Он неторопливо переворачивал стейки на решётке. – Такую карьеру не взял бы себе в книгу ни один автор триллеров. Но на самом деле такая карьера скорее правило, чем исключение.
Маркус набрал в грудь побольше воздуха.
– Так. И вы хотите завербовать меня в агенты, как я полагаю.
– Для начала я просто хочу поговорить с вами.
– Для начала? – подозрительно повторил Маркус.
– Как экономист с экономистом. Вы ведь тоже изучали экономику, насколько мне известно. – Таггард и себе взял на тарелку стейк и перешёл на немецкий язык. – Кстати, мы могли бы говорить и по-немецки. Я долгое время работал в Европе, и моя работа была во многом связана с Германией.
На Маркуса это произвело впечатление. Таггард говорил на самом беглом немецком, какой ему приходилось слышать до сих пор из уст американца.
– Совсем не обязательно.
– На всякий случай, – настаивал его сухопарый собеседник. – С немецким у саудовских секретных служб куда больше проблем, чем с английским. – Он повесил щипцы на крючок подле решётки и указал на стоящий поодаль столик. – Идёмте, сядем, чтобы и остальные могли подступиться к барбекю. Будет жаль, если стейки пропадут.
Мясо было превосходно, салаты тоже, только соусы могли бы быть и поострее. Пиво пили американское – другими словами, горькую жижу, которая у немца могла вызвать разве что вежливое терпение, – но это было только кстати: Маркусу необходимо было сохранять ясную голову.