Вызов

Снежная Александра

Парень вяло кивнул и удручённо произнёс:

— Лучшим, но не уникальным.

Наверное, это выпитый коктейль заставил меня мгновенно найти выход из сложившейся ситуации. Вот так я Харду и сдам парня на золотом блюдечке! Размечтался!

— Слушай, а к тебе туда можно как-то попасть? — указала я взглядом за стойку и, прежде чем Ласс успел что-то ответить, попросила Зэда:

— Отведи меня к нему!

— Ты что задумала? — нахмурился Хард.

— Собираюсь получать от жизни удовольствие, — улыбнулась я. — Разве не в неумении расслабляться вы меня недавно обвинили?

Тиррианец иронично приподнял

бровь и корoтко бросил Зэду:

— Отведи её.

****

Находиться за стойкой мне понравилось гораздо больше, чем перед ней. Это как попасть в святая святых художника и понаблюдать за тем, как на твоих глазах рождается шедевр.

Подозвав Ласса к стеллажам с выпивкой, подальше от ушей Харда, я виновато покаялась:

— Прости, что невольно выдала твой секрет. У меня просто маардж oчень мама любила и готовила из него похожие коктейли, вот я и догадалась. Но я исправлю свою ошибку, поделюсь с тобой напитком навэ, который умеют готовить только женщины моей семьи. Правда, с главным ингредиентом могут быть проблемы. Не знаю, можно ли у вас здесь найти пыльцу цветка пайле?

— Она же острая? — удивлённо приподнял брови Лаcс.

— Угу, — улыбаясь, кивнула я. — В этом и вся соль. Вернее — перчинка!

Ласс набрал кому-то сообщение по исейнжу и сказал, что через несколько минут пыльцу доставят. А пока мы ждали её прибытия, я попросила парня заварить крепкий маарджи, а сама стала отбирать составляющие, необходимые для коронного маминого коктейля.

Передать не могу, какой я испытывала драйв! Хард был прав: вечер, проведённый в его клубе, не шёл ни в какое сравнение с федеральным балом. Я вдохнула запах другой жизни, и совершенно неожиданно он мне понравился. Так же, как царящая вокруг атмосфера непритворного веселья, слегка застенчивый добрый Ласс и выплясывающие под совершенно неприличную с точки зрения традиций истинных музыку парни и девушки.

Там, на танцполе, шёл голограммный дождь. Слепящие молнии полосовали извивающиеся тела молодёжи, серебряные струи, ударяясь о покрытие пoла, разбрызгивали по сторонам разнoцветные капли, и мне почему-то отчаянно хотелось туда! Закрыть глаза, отдаться музыке и стать стихией — изменчивой, как ливень, безудержной, словно разбушевавшаяся гроза.

Когда Лассу принесли коробочку с пыльцой, я, с помощью специальной трубочки, осторожно насыпала её на дно каждого бокала, добавила к ней чуть больше ложки кисло-сладкого сиропа из плодов угавы, а потом по ножу влила туда сваренный со специями маарджи. Коктейль получился из-за крепости заварки рубиново-красным и чуть светлее на дне, где менявшая цвет от реакции с сиропом пыльца становилась похожей на серебряные кондитерские блёстки. Именно из-за этого никто не мог определить, что мама добавляет в напиток.

Выставив два бокала на стойку, а третий вручив бармену, я, предвкушая веселье, улыбнулась. Конечно, была у меня коварная мысль насыпать Харду пыльцы побольше, для сногсшибательного в прямом смысле эффекта, но тогда он вряд ли оценил бы уникальность коктейля, а мне прежде всего хотелось искупить свою вину перед Лассoм.

Первым напиток попробовал Хард. Отпил небольшой глоток, облизнулся, чуть подвигал бровями, и вынес приговор:

— Вкусно.

Вкусно ему… С удовольствием посмотрю, что он запоёт дальше.

— Этo пьют не так, —

усмехнулась я. — Медленно выпиваете всё до дна, а потом делаете вдох через нос.

Зэд понюхал коктейль, скептично покривился и спросил у арда:

— Давай, что ли, вместе?

Тот прочистил горло, поднёс к губам бокал и, неотрывно глядя мне в глаза, начал пить. Взгляд его вспыхивал изумрудными искорками при каждом новом глотке, а у меня сердце стучало всё быстрее, словно Хард поймал его на крючок, и оно отчаянно пыталось с него соскочить.

Допив всё до капли, мужчина глубoко втянул носом воздух, и я тут же закусила нижнюю губу, лишь бы не рассмеяться раньше времени. Дело в том, что за вдохом, по всем правилам физиологии, следовал выдох. И вот здесь коварное пайле, осевшее на гортани и пищеводе, играло со всеми злую шутку. Создавалось такoе ощущение, что ты выдыхаешь живое пламя.

Действие пыльцы длилось считанные секунды, но ещё никогда я так не веселилась от произведённого ею эффекта, как в этот миг, когда наблюдала на Хардом.

Глаза у него стали круглыми, как спутники Эйдэры. Он замер, широко открыл рот, а затем с сиплым свистом резко втянул воздух обратно. И я точно знала: сделал это Хард совершенно зря, потому что теперь ему казалось, будто огонь он проглотил.

Если вы думаете, что это как-то отпугнуло Зэда и Ласса, то очень ошибаетесь. Эти двое, не сговариваясь, опрокинули в себя напиток, а потом повторили подвиг Харда, тараща глаза и открывая рты, как пойманные рыбы, пока я заливалась смехом.

— Да это же просто бомба! — отдышавшись, воскликнул Ласс. Лицо бармена сияло таким счастьем, что я невольно почувствовала себя счастливой тоже.

— Тогда считай, что рецепт коктейля — твой!

— А можно я назову его в вашу честь, лирэ? — поинтересовался парень.

— Аннабелль? — уточнила я, почему-то считая, что моё имя слишком простое для такого сложного коктейля.

Ласс широко улыбнулся и мотнул головой:

— Я назову его «Огненная навэ».

Я смутилась. Второй раз за вечер меня сравнивали с Наэрр-Цахс, хотя я этого вовсе и не заслуживала. всему виной было платье Севиры, которое совершенно неожиданно так радикально изменило мою жизнь.

— Выходи оттуда! — рoкочущий голос Харда взбодрил не хуже «Поцелуя урга».

Тиррианец не сводил с меня пристального взгляда и почему-то сердился.

Остренького не любит, что ли? Так пусть благодарит, что я пайле ему полстакана не насыпала, иначе изрыгал бы пламя на самом деле.

— Не устраиваю в качестве бармена? — усмехнулась я.

— Нет! Это для тебя слишком мелко, Белль, — выдал Хард, поднялся с места, и вдруг одним мощным прыжком перемахнув через барную стойку, оказался со мной рядом.

— Что вы делаете? — я моргнула и упёрлась ладонями в грудь тиррианца, стоило его рукам обвиться вокруг моей талии.

— Ты меня спрашиваешь? — теснее прижался ко мне он. — Это ты мне скажи, зачем ты меня опоила, колдунья? Огонь, который ты во мне зажгла, я теперь могу погасить только одним способом.

Его губы пахли маарджи. И на вкус были такими же сладко-горькими, когда, склонив голову, ард меня поцеловал. Толкнулся языком, разомкнул мои губы, и я словно глотнула тот самый огонь. Он жёг мне грудь, углями тлел в животе, жаром отдавал в ноги, пылал в крови.