Взбалмошная герцогиня
Шрифт:
— Какая трагедия? — спросила Бина.
— Герцогиня Уорминстер и лорд Белдон погибли, когда яхта, на которой они покинули Англию, затонула во время шторма у берегов Бискайского залива.
— Какой ужас! — воскликнула Бина.
— Я думаю, что до тех пор, пока она была жива, отец Дрю надеялся, что жена вернется к нему. Но после ее смерти он резко изменился и стал совсем другим человеком.
— То есть?
— Он стал в точности таким же, каким сейчас вы видите Дрю, — улыбнулся виконт. — Сначала он впал в глубокую депрессию, и я всегда подозревал, что Дрю приходилось очень нелегко в то время, хотя
— Бедный Дрю! — еле слышно пробормотала Бина.
— После того как герцог наконец примирился с судьбой, он совсем замкнулся в себе и проводил все свободное время за книгами.
— Совсем как Дрю! — вырвалось у Бины.
— Сначала Дрю совсем не был похож на отца. После школы мы с ним вместе учились в Оксфорде, и какое-то время он вел крайне беспорядочный образ жизни.
— Я не могу в это поверить!
— Тем не менее это правда, — заверил ее виконт. — Он много пил, играл в карты и, как и все остальные, волочился за женщинами.
У Бины от изумления перехватило дыхание. Этого она никак не ожидала услышать.
— Но он относился к женщинам не так, как я или остальные его друзья, — добавил виконт.
— Что вы имеете в виду? — спросила Бина.
— Точнее всего будет сказать, что он хотел причинить им боль, — ответил виконт. — Словно всякий раз, заставляя женщину страдать и плакать, он мстил этим своей матери.
— Это неудивительно!
— Отчасти я могу его понять, но не думаю, что ему от этого становилось легче.
— Конечно же, нет.
— В глубине души он очень добрый, великодушный и отзывчивый человек — он всегда был таким, — сказал виконт. — Но в тот период он был бесчувственным, безжалостным, а временами и просто жестоким!
— Должно быть, он невыносимо страдал в разлуке с матерью! — еле слышно прошептала Бина.
— Я думаю, когда она сбежала из дома, Дрю переживал это сильнее, чем любой другой на его месте, — объяснил виконт. — До того как это случилось, они были очень дружной, счастливой семьей.
— Но как она могла так поступить?
— Я и сам часто задавал себе этот вопрос, — ответил виконт. — Мне кажется, она стала чувствовать, что стареет, что молодость покидает ее. Она была похожа на красивую бабочку. Она любила жизнь, она хотела наслаждаться ею и боялась что-нибудь упустить.
— К тому же она была влюблена.
— Как я уже говорил, она была чересчур эмоциональной. Глядя на Дрю сейчас, вам будет трудно в это поверить, но он тоже способен на сильные переживания и глубокие чувства.
Бина отвернулась и посмотрела в сад.
— Я… я и не подозревала об этом.
— Откуда вам было знать? — произнес виконт. — Вы ведь не были знакомы с ним раньше, прежде чем он стал таким, как сейчас. Но в одном я совершенно уверен: то, что в течение стольких лет он живет затворником, подавляя все естественные чувства и стремления, вовсе не означает, что огонь в его душе погас. — Виконт сделал паузу, а потом пророчески произнес: — В один прекрасный день он снова разгорится ярким пламенем! — Бина молчала. Глядя на ее посерьезневшее лицо, освещенное яркими фонарями, виконт сказал: — Я всегда был убежден, что его теперешнее поведение просто игра. Под этой суровостью, чопорностью и невероятной сухостью скрывается настоящий Дрю, тот, с которым я вместе рос и которого так люблю.
— Хотелось бы знать, правда ли это?
— Я в этом уверен, — отозвался виконт. — Поэтому я так рад тому, что вы неожиданно появились в его жизни. Если кто-нибудь и может спасти его, так только вы!
— Но он ненавидит меня! — воскликнула Бина.
— А я очень сомневаюсь в этом, — сказал виконт. — Я подозреваю, что только благодаря вашим уговорам Дрю впервые за последние восемь лет согласился одеться соответственно своему положению в обществе! А что случилось с той мрачной черной одеждой, делавшей его похожим на гробовщика? — со смехом спросил виконт.
Бина не удержалась и тоже рассмеялась.
— Он расстался с ней только сегодня! — объяснила она. — Когда мы въехали в Париж, Дрю своим обликом скорее напоминал пресвитерианского священника!
— Что ж, по крайней мере, эта перемена уже является первым шагом в нужную сторону! — сказал виконт.
— Но вы еще не рассказали мне, каким образом беспутный и безжалостный к женщинам повеса превратился в сурового аскета, которого я повстречала в Шотландии.
— Это произошло уже после того, как мы вернулись из Оксфорда, — ответил виконт. — Мне кажется, только тогда он по-настоящему осознал, какое горе причинила его мать отцу.
— Наверное… это было ужасно для него, — согласилась Бина.
— Как я уже рассказывал вам, — продолжал виконт, — по характеру Дрю очень похож на отца, и мне кажется, старый герцог в отчаянии ухватился за него, потому что больше у него никого не осталось.
— Его можно понять.
— Так или иначе, вместо того чтобы поселиться в Лондоне, как большинство его друзей и сверстников, Дрю остался жить в Уорминстере.
— Вместе со своим отцом.
— Совершенно верно, — сказал виконт. — Дрю стал вести такой же образ жизни, как и его отец, и со временем превратился в его точную копию, что было неизбежно при данных обстоятельствах. Я как-то приехал погостить у них, и меня просто поразило, что они могли сидеть всю ночь до рассвета, обсуждая какие-то аспекты средневековой литературы, или в течение нескольких дней заниматься каким-нибудь несущественным хозяйственным вопросом, который вполне можно было предоставить решать управляющему. — Виконт заколебался, словно подыскивая слова. — У меня было такое ощущение, будто старый герцог намеренно старался заполнить жизнь разными мелочами, чтобы не думать о своих горестях.
— Это единственное, что ему оставалось, — заметила Бина.
— Если старому герцогу было уже нечего терять, то для Дрю такой образ жизни оказался просто губительным! — сказал виконт. — Он стал настолько похожим на отца, что это было уже не смешно. Он превратился в настоящего зануду, и большинство знакомых стали находить его общество просто невыносимым.
— Но у него все же остались какие-то друзья? — почти с мольбой в голосе спросила Бина.
— Я всегда буду ему верным другом, — сказал виконт. — Последние несколько лет я, как француз, не мог приезжать в Англию, но до войны я навещал его в Уорминстере и получал известия о нем от друзей, гостивших у меня в Париже, хотя большей частью они не могли сообщить мне ничего утешительного.