Взгляд в бездну
Шрифт:
Кроме того, дейгарка посетила залы художественного искусства. Это было интересно, поскольку эризийская живопись и скульптура серьезно отличались от того, к чему привыкла девушка, выросшая в своем мономире.
Для удобства посетителей тематические секции представляли собой ответвления с углублением. Гость мог зайти в первый зал, получить общее представление об интересующем его предмете, а потом, если ему понравилось, двигаться дальше. Мира же посмотрела всего по чуть-чуть: заглянула на выставку оружия и технологий, полюбовалась национальными костюмами, оценила традиционное убранство эризийских домов.
Наконец, когда у Миры
«Дуал-чаши! Возвращение к традициям»
Выставка располагалась в большом зале, где на постаментах стояли дуал-чаши, разных видов, цветов и размеров. Девушка побродила по залу. Кроме нее тут других посетителей не было, Мира даже слегка удивилась, но потом рассудила, что ей просто повезло. Сама выставка небольшая, все быстренько смотрят и уходят.
Дуал-чаши Мире очень понравились. Она их рассматривала, сравнивала, изучала, прикидывала, из какой удобнее пить. Этот интерес не остался незамеченным. К ней приблизились два сотрудника музея. Мужчины, представительные, благообразные, в возрасте.
– Милая барышня! Так приятно видеть почитателя эризийских традиций, – произнес один из них.
– Я… – смутилась Мира, – мало знаю, но то, что вижу… Прекрасно!
– А вас интересует только внешняя красота или внутреннее содержание? – спросил второй мужчина.
– Я думаю, это некий символ эризийской культуры. Нечто особенное, предназначенное для двоих, свидетельство близости… Не знаю, как точнее объяснить, но в любом случае не могу воспринимать их просто как сосуд для питья.
– Вы правы по сути, но ошиблись в деталях. Дуал-чаша предназначена для четверых. Или, – тут мужчина внимательно посмотрел на девушку, – как в вашем случае, для троих.
– В смысле? – не поняла Мира.
– Любой напиток, выпитый из этой чаши, должен быть обязательно разделен с кем-то. Это свидетельство уважения, почтения, дань нашим традициям, тому времени, когда симпатия, дружба и любовь являлись основой любых отношений.
– То есть… эм… совместное использование дуал-чаши… эм… объединяет?
Тут Мира вспомнила древние дейгарские легенды, в которых враги делили пищу и после этого становились друзьями. В жизни, конечно, не все так просто, но…
Смотрители переглянулись, и один из них пояснил:
– В каком-то смысле. Скорее, показывает ваши намерения.
– То есть… Если я кому-то предлагаю выпить из этой чаши, я демонстрирую свое доброе отношение?
– Дуал-чаша – один из самых дорогих подарков в жизни любого, – наставительно произнес второй смотритель.
– А у эризийцев их принято дарить?
– Да, в особых случаях, – улыбнулся смотритель.
– А если я подарю эту чашу кому-то, то будет понятно, что я к нему хорошо отношусь?
– Конечно!
– Замечательно! А где они продаются?
Смотрители снова переглянулись.
– Вы хотите приобрести дуал-чашу? – с улыбкой поинтересовался один из них.
– Да, хочу.
Мира уже придумала, кому она ее подарит!
– Выбирайте! – и смотрители обвели руками зал.
– Как… Здесь?
– Да. Я-я не зря вам говорили про символизм. Эта выставка дает людям возможность найти то, что ему-ему подходит. Представленные здесь чаши – уникальны.
– Ой, нет. Это, наверное, дорого… Мне бы что попроще.
– Не волнуйтесь, барышня, не переживайте о цене. Стоимость изготовления и материалов существенно ниже вложенного в вещь смысла. Выбирайте смело! И смотрите, чтобы дуал-чаша действительно подходила для того-того, для кого-кого вы ее выбираете.
Слова смотрителей заставили Миру взглянуть на экспонаты по-другому.
«Что же ему-ему подходит? – думала девушка. – Может, эта? Позолоченная и украшенная разноцветными вензелями? Или эта, простая, надежная, с крепкими металлическими ручками? Или же вон та… Изящная, из голубого фарфора?»
Наконец дейгарка определилась. Выбранная чаша была из отполированного дерева, от нее веяло домашним уютом, теплом, принятием. Ее хотелось взять в руки и не отпускать.
По цене – смотрители не обманули – вышло действительно недорого. Мира оформила покупку. К чаше прилагалась тоненькая книжечка в темном бархатном переплете, напечатанная на настоящей бумаге. Но там было все по-эризийски. Увидев, что Мира расстроилась, смотрители своими словами пересказали ей содержание – что-то о технологии производства конкретной чаши, а также дали несколько советов по правильному выбору напитка. В итоге Мира взяла и чашу, и книжечку, попрощалась с музейными работниками и поспешила в гостиницу.
Всю дорогу она фантазировала. Ей хотелось, чтобы Дор-Гон оказались у себя в номере, хотелось увидеть его-его прямо сейчас и вручить подарок. Пока у нее такое прекрасное настроение и запал не прошел! Завтра и времени не будет, и обстановка будет не та… Нет, она подарит свой подарок! Пусть Дор-Гон знают, что она ценит все то, что он-он для нее сделали! И ей даже дуал-чаши не жалко… Ну, почти! Она ведь такая красивая.
Самая популярная станционная забегаловка называлась до ужаса непопулярно – «В желудке у тэйя». Парадоксально! Но от посетителей и любителей экзотики тут не было отбоя. Немудрено, что владелец ресторанчика – крепыш-хантурианин не обрадовался свалившейся на него перспективе закрыться на спецобслуживание и на целый вечер лишиться постоянных, проверенных и надежно выдаиваемых клиентов, рискуя вызвать их недовольство, и даже потерять насовсем, ради залетных чужаков. Но когда босс узнал, откуда исходит запрос, то сразу же рассыпался в любезностях: вознес хвалу «величайшему крейсеру галактики» и предоставил легендарному капитану помещение и услуги до самого утра и за ту же цену. Надо отдать должное Шадору, он этим не воспользовался и щедро заплатил за вечеринку из личных сбережений. Ну не любил капитан жить в долгах, или настолько привык, что это ему все должны.
Вот так, вместо обычного ужина и планового совещания, команда дружно отправилась в отрыв!
И, если вывеска над хантурианским борделем обычно сулила рай, то вход в хантурианский кабак, стилизованный под клыкастую тэйскую пасть, создавал простор для воображения. У старпома, впрочем, мелькнула скептическая улыбка, да, но другим-то невдомек.
Искусственное тэйское нутро изобиловало подозрительного вида гроздьями, похожими на непереваренные гуманоидные останки. Бутафорные капли желудочного сока – они же светильники, вязко сочились по стенам. А в прозрачных углублениях пола и потолка бурлила ядовито-зеленая сияющая субстанция, имитирующая кислоту. Вдобавок понизу стелился и вихрился красноватый «дым», погружая зал в таинственную цветную мглу… Правда, Дану так и не понял, зачем.