Взгляд висельника
Шрифт:
– Ты извини, что изображение не ахти, да и голос у меня как из бочки. Все оборудование к чертям полетело. Завтра куплю и все налажу.
– Да ничего. Все хорошо.
– Сомневаюсь, но тебе видней.
Нет, определенно, это разные люди.
– Ну и чем занимаешься? – спросил Док.
Кстати, только сейчас Сергей вспомнил, что они договорились не употреблять длинных имен. Истомин называет его Док, а Док называет его Сэр.
– Постой-ка, дай угадаю, – не дал ответить Док. – Думаешь о девчонках? Надо признаться, я тоже о них думаю постоянно.
– О чем именно? – все-таки успел вставить слово Сережа.
– Сэр, старичок, ты меня удивляешь. Конечно же, об их мужестве. Они сейчас в лучшем мире и смеются над нами. Смеются над нашей нерешительностью и трусостью.
– То есть ты действительно считаешь, что это и есть выход?
– А ты сам как думаешь? Неужели ты думаешь, Владкина мать не хотела, чтобы муж вернулся. Она год заливала горе вином. Или, может, ты думаешь, что она пила от радости?
– Ничего я не думаю, – ответил Истомин.
На самом деле он думал о том, что какое-то странное счастье от возвращения мужа. На взгляд Сергея, лучше бы все были живы, хоть и разбросаны по стране. Можно было бы по телефону общаться или по «Скайпу».
– Эй, старичок, ты что-то завис. Или это комп?
– Это я, – улыбнулся Сергей.
– Ты давай не ломайся, а то тогда будет полный комплект к моему оборудованию.
Сергей засмеялся.
– Ой, погоди-ка, старичок. Мне тут письмо пришло. Сейчас взгляну и вернусь.
Ждать долго его не пришлось.
– Мне тут один знакомый прислал видео. Не спрашивай, где он его взял. Не скажу. Потому что не знаю. Я тебе сейчас перешлю, посмотришь на досуге. Потом обсудим.
Сергей принял три небольших файла формата «.flv» и «.doc» и отключился. Он дал ему время на просмотр. Истомин посмотрел на часы. Отец должен был прийти через час. Время у Сергея было, и он открыл первый файл.
Саша очень торопился домой. Он понял, что плохое самочувствие не что иное, как предчувствие беды. С его мальчиком что-то случилось или случится. Весь день он не мог ему дозвониться. До двух часов он еще был спокоен. Ну, не берет трубку – урок, а телефон стоит на бесшумном вызове. Он мысленно ругал ребенка за то, что тот на переменах не смотрит пропущенные вызовы. Потом ругал себя за чрезмерную опеку. «Ты б еще ему колокольчик на шею повесил», – корил он сам себя. Часам к четырем он засобирался домой.
– Что, совсем дело плохо? – участливо спросила Света.
– Смотря что ты имеешь в виду, – улыбнулся ей в ответ Александр.
– Сережка?
– Да что-то дозвониться до него не могу…
– Хочешь, я тебя подброшу?
Саша задумался. Вспомнил, сколько пересадок ему делать, и кивнул.
– На машине, может, не быстрее, но хотя бы комфортней. Или у тебя скутер?
– Остряк. Свой первый скутер я в шестом классе разбила.
– Ну, ты хотя бы предупредила.
– Пошли уже, – улыбнулась Света и направилась к выходу.
– Пошли.
Он посмотрел ей вслед и понял, чего ему сейчас так не хватает. Женской ласки ему не хватает. И пацана он своего замотал совсем этими разговорами о любви к жизни.
«А сам-то ты, Истомин, любишь жизнь? Вот в этом-то и дело, что даже если и любишь, то где-то очень глубоко».
«Хендай Акцент» стоял в тридцати метрах от парадного входа. Саша никогда не водил машин, да и особой тяги к этому делу у него не замечалось, но эта ему нравилась. По сравнению с поделками ВАЗа эти машины, собранные в Таганроге, были просто спасением отечественного автопрома.
Они ехали молча. Александру нужно было подумать, и Света, похоже, это прекрасно понимала. Аромат ее духов немного сбивал с мысли. С правильной мысли. А думал он в основном о Сережке, об эпидемии самоубийств и, конечно же, об отношениях с женой. Возможно, именно эти отношения и влияют каким-то образом на сына. Возможно?! Да это так и есть. Он вспомнил, как не находил себе места, когда однажды мать выгнала отца. Все семейные дрязги губительно действуют на детей. И, исходя из этого, самоубийства подростков не так уж и необъяснимы. Семья после развала СССР отошла на задний план. Люди стали очень заняты решением финансовых вопросов. Моральные аспекты сохранения семьи их уже интересовали мало. Если раньше, прежде чем развестись, люди думали, а что скажет комсомол, профком, райком и еще куча комитетов и организаций, то сейчас из-за отсутствия оных людям наплевать на то, что кто-то там скажет. Нет сейчас той цементирующей основы, того фундамента. Некому указать человеку на его заблуждения. А страдает опять же кто? Дети. Сейчас Саше трудно было представить ребенка, повесившегося в советские годы из-за неустроенности в жизни. Тогда их все устраивало, а кого нет – тот молчал. Хорошо это или плохо – другой вопрос, но они хотя бы жили.
Сережа посмотрел первый ролик. Видео было без звука, но он понял, что девушка с кем-то разговаривала. Возможно, это запись со «Скайпа». Несмотря на плохое качество записи, девушка вдруг показалась Сергею знакомой. Он пытался в ней узнать Свету Мечникову, потом Владу Хрулеву. Но нет, обе его одноклассницы были с длинными волосами, а у этой была короткая стрижка. К тому же она была брюнеткой. Это уж тем более не подходило ни к блондинке Свете, ни к рыженькой Владе. И только когда девочка достала кучу таблеток и начала без разбора их глотать, он узнал в ней дочь Горыновны. Это точно была дочь их учительницы.
Второе видео было немного короче. Света плакала. Света Мечникова плакала, что-то говорила, потом снова плакала. А потом она смеялась. Сергей поразился такой перемене настроения девушки. Плач, смех, потом снова плач, а потом… Истомин вдруг понял, что ролик как раз и снимался для этого «потом». Света встала с кресла и вышла из комнаты. Вернулась она почти сразу же. «Может, это постановочный ролик?» – подумал Сережа. Мечникова вернулась с веревкой так быстро, будто она уже была подготовлена или Свете ее кто-то передал прямо у двери спальни. Сергей присмотрелся. В камеру была видна приоткрытая дверь. Сережа пытался разглядеть в щели какую-нибудь тень или движение. Но там ничего не происходило. Зато на переднем плане все было готово к основному действию. Истомин даже не видел петлю, но он знал, она свисает с потолка, потому что внимание Мечниковой было устремлено туда, наверх. Она выкатила кресло в центр комнаты. Света все делала не спеша, будто следуя чьему-то приказу. Мечникова повернулась к камере, замерла, потом кивнула и полезла на стул. Какое-то время она стояла неподвижно, не решаясь на дальнейший шаг. Сережа не видел ее головы, но знал – она в петле. Когда она шагнула, Сережа не увидел. Он только на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, Мечникова уже болталась, подрыгивая конечностями. Когда тело успокоилось, ролик закончился.
Эмоции выплескивались через край. Он был шокирован увиденным. Множество вопросов крутилось в голове. Для чего девочки снимали свои самоубийства? С кем они разговаривали перед этим? И самое главное: как видео попало к его другу?
Сережа вошел в «Скайп». Дока не было в Сети. Жаль. Сергей вытер вспотевшие ладони о джинсы и включил третий ролик. И чем больше он погружался в немое кино о самоубийстве, тем сильнее было ощущение, что девочек кто-то на это толкал. Видео закончилось на распахнутом окне. Ветер колыхал грязно-розовые шторы. Сережа почему-то обернулся на свое окно.