Взгляд во вне. 13-й аспект понимания
Шрифт:
Невозможность понимания кроется в том, что все, что воспринимается, есть воспринимаемое.
Например, информация (знание) о том, что земля круглая, делает предсказуемым последствия такого восприятия предметов и явлений, как окружность и планета, при том что образ планеты нам неизвестен, так же как и образ круга нельзя познать опытным путем, так как неповторимость опытных предметов, составляющих круг, не есть круг, но есть акт его реализации.
Дело в том, что мы, того не зная, употребляем нечто, которые есть суть «непонятность» и в то же время единственное то, за что мы можем цепляться в силу реализации целей жизнедеятельности. Например, окончательность, четкость, понятность и т. п. есть состояния, которые характеризуют то, что мы называем актом понимания и удовлетворённости. Если заменить данные понятия такими, как безответственность, стул, созвездие, то вы скажете, что такие состояния характеризуются непониманием.
Окончательность – это выражение состояния «итоговости» в каком-либо процессе.
Безответственность есть халатное отношение к чему-либо.
Итак, такого рода определения, считаем, ведут к пониманию того, что они обозначаются в том, как мы их понимаем. Однако при этом каждое понятие в определении есть не что иное, как выражение не изначального понятия, но выступает актом проявления своей самостоятельной сущности, понятийной единицы, которая суть есть выражение того, что она выражает, а выражает она не то, что мы пытаемся объяснить. Как это доказать? Скажем, «окончательность» не равна «выражению», и «выражение» не равно «окончательности». Безответственность не есть «отношение», и «отношение» не есть «безответственность». Они косвенно и синтетически соединяются в нечто нами понимаемое, но никак не вписывающееся в логику построения понятий и его смысла.
То есть определение не есть степень или вообще момент и акт понимания, оно есть форма, которая, как нам кажется, должна это делать.
Если мы скажем, что дождь льется на землю вниз благодаря притяжению земли, то это не значит, что притяжение объясняет состояние «дождя», а «дождь» объясняет понятие «земли» и «земля» – «притяжение». Однако интегративное использование этих компонентов логически и интуитивно нам понятны.
Следовательно, понятность не есть восприятие понятийных и смысловых алгоритмов, она есть нечто, которое независимо от внешних алгоритмов и наборов матричных высказываний, понятий, предложений, логических и иных форм выражения, она есть свойство, которое в принципе есть и исчерпывается окончательностью того, что мы ограничены актом ее понимания.
Машина должна ехать (двигаться). Если она едет медленно, будет ли это состояние характеризоваться движением? Если она едет быстро – это движение? Какова грань диверсификации быстроты и медленности? Ее нет и невозможно определить, зафиксировать, как нам кажется, в «окончательном варианте», и все же мы воспринимаем и быстроту, и медленность. Движение независимо, таким образом, от скорости, однако, если нет скорости, то возникает состояние покоя, которое характеризуется отсутствием движения. Движение производно от покоя или нет? Что есть покой? Неподвижность или же отсутствие, в смысле существования?
Оперируя тысячами понятий и категорий, мы не знаем, что это такое, однако хорошо представляем себе все же, «что это такое», так как употребление этого делает его возможным, а значит, и необходимым для акта существования.
В целом то, что мы называем знанием, есть не что иное, как вера в эти знания.
Алгоритмия взаимодействий хорошо знакома в практике употребления, однако же не вписывается в то, что мы называем пониманием. Старше есть суть прежде, то есть до, то есть выше, древнее, суть назад и т. п. Эти ассоциативные связки отдельных и разрозненных понятий составляют неизвестный контекст употребления и взаимодействия. Стилистически форменно старше есть старше, однако оно немыслимо без всего того, что есть помимо старше. Старше может выражать степень превосходства, например знания или религии и т. п. Однако что есть суть превосходство и каковы характеристики его восприятия? Прельщение или фактор доказанности строится по принципу старшинства, которому коррелирует древность, мудрость, степенность и далее в логической форме восприятия как достоверность, истинность и удовлетворительная степень ощущения верности целевой установки в совокупности с опытом (информации о том, что это достоверно). Остается много вопросов относительно форм восприятия алгоритмии матричности, но в целом она коррелирует к акту стабильного понимания, или точнее
Опыт воспринимается как нечто прошедшее, а последнее как нечто то, что прошло и отложилось, последнее как нечто бывшее и полезное для последующего.
Итак, кажется, необходимо прояснить некоторые моменты относительно сказанного, и, как вы уже догадались мы пользуемся алгоритмом удобства в противовес алгоритму привычного повествования, а следовательно, пришло время сделать введение.
Введение
Если вам говорят: «подумайте», и после этого вы подставляете пальцы, находящиеся в определенной позиции глубокомыслия ко лбу, то это вовсе не значит, что вы думаете в этот момент, это означает лишь матричное выражение того, как вы понимаете акт «думания».
Каждый момент нашей жизни характеризуется восприятием чего-либо и выражением этого восприятия вовне. Что первичнее, воспринятое или воспринимаемое? Почему и зачем мы ставим вопрос таким, а не иным образом? Почему как нам кажется, на вопрос мы возводим ответ в ранг того, что должно быть понятно или проясняемо по сравнению с первоначальным восприятием того, что непонятно? Какова непонятность и составляющая характеристика понимания? Каков наш акт реализации понимания и осознания? Почему и для чего последовательность комбинаций символической формы выражения зависит от вопроса и построенных комбинаций понятий? Какова роль комбинаций? Каков смысл выражений и вообще что есть «выражать» и что есть «что»?
Первичность характеризуется тем неведомым состоянием, разгадав которое, мы получим нечто, во-первых, не совсем понятное, а во-вторых, как нам кажется, удовлетворительное.
Первичность и вопросы, затрагивающие подобные состояния, строятся, как говорят, из любопытства познания. Однако познания чего и для чего? Круг этих вопросов варьируется от простого любопытства до невероятных теорий знания, которое может «открыться» при разгадке данных вопросов. С целью исследования такого рода восприятия, а точнее его такого привычного нам восприятия, необходимо обратиться, как это принято, к древности. Таков алгоритм построения и изложения «серьезного» исследования. То есть «древность» воспринимается нами как нечто, таящее в себе, во-первых, опыт предыдущих поколений и их взгляды на вопросы, интересующие и нас; во-вторых, первоначальность и исходность характеризуются прошлым, которое возводится нами самими в ранг актуальности.
Дело в том, что мы строим свою жизнь в рамках определённой схемы, которая имеет четкую структуру и предсказуемые алгоритмы.
С чем это связано? Предсказуемость и матричность, но в то же время осознание правильности и неправильности, обреченность на постоянный поиск реализуются в форменной постановке того, что мы называем вопрос. «Первичность» и «древность» всегда характеризуются как «достоверность» и «правильность». По крайней мере, никак не выступают вредными или иными факторами, не требующими нашего внимания к их изучению. Матричность и загадочность первичности, или первого, древнего, или исторического, авторитетного или не очень, знатного и т. п., полностью окутала нашу жизнь. При первой попытке объяснить данную матричность факторов восприятия приходится констатировать и наблюдать бездну непонимания и отчаяния разобраться и положить хотя бы не конец, но начало такого рода рассуждениям.
Почему чувственно воспринимая смех, мы делаем гримасу, выраженную в улыбке и сопровождаемую испусканием звуков с определённым интервалом и периодичностью, причем уникальной и неповторимой? Почему понятие «есть» выражается в поглощении внешних объектов, таких как фрукты или овощи? Или же есть в смысле существовать?
Когда мы добавляем (говорим) форменное понятие «фрукт», вы сразу отбрасываете подразумеваемое «существовать» и воспринимаете «есть» как процесс поглощения еды. Мы зависимы от восприятия «еды» в разных проявлениях ее эквивалентов, и у нас для выражения какого-либо их данных матричных состояний восприятия нет подходящих и более точных, как нам кажется, слов и словосочетаний, чем те исходные слова и понятия, которыми мы обозначаем те или иные действия, совершаемые нами. То есть, например, для процесса поглощения жидкости у нас есть понятие «пить». При этом «пить» более удобно, емко и понимаемо в нашем восприятии, чем «процесс поглощения жидкости», под которым все так же подразумевается поглощение жидкости, то есть поглощение жидкости как питье более «научно», чем просто состояние «пить».
Конец ознакомительного фрагмента.