Взлет и падение "красного Бонапарта". Трагическая судьба маршала Тухачевского
Шрифт:
На первого показал помощник начальника штаба УВО Бежанов-Сакварелидзе. Будучи арестован, заговорил он сразу же, в тот же день — то есть ни о каком прессинге не может быть и речи, и говорил много.
«Первое мое свидание с Шапошниковым на почве контрреволюционной работы было осенью 1928 года во время маневров в Киеве. Здесь Шапошников сообщил мне, что настроение за границей, особенно во Франции, в определенных кругах все больше обостряется по отношению к Советскому Союзу, что в этих кругах все решительно готовятся к интервенции и что во французском генштабе план этой интервенции якобы уже проработан». Затем он заявил, что Шапошников собирался поднять восстание, чтобы помочь интервентам.
Дело дошло до самых верхов, и 13 марта 1931 года состоялась очная ставка Бежанова и Шапошникова в присутствии Сталина, Молотова, Орджоникидзе и Ворошилова. Надо сказать, что Борис Михайлович отбился от всех обвинений — и неудивительно, если обвинения были такими. Помогла эта очная ставка и арестованному бывшему начальнику Бежанова С. А. Пугачеву, которого после нее освободили.
А вот показания на второго из высших советских чинов, проходившего по делу «Весна», куда более интересны. Заговорил о нем полковник Какурин, преподаватель Военной академии РККА, сказав буквально следующее:
«В Москве собирались у Тухачевского, временами у Гая, временами у цыганки. [13] В Ленинграде собирались у Тухачевского. Лидером всех этих собраний являлся Тухачевский… В момент и после XVI съезда было уточнено решение сидеть и выжидать, организуясь в кадрах в течение времени наивысшего напряжения борьбы между правыми и ЦК. Но тогда же Тухачевский выдвинул вопрос о политической акции, как цели развязывания правого уклона и перехода на новую высшую ступень, каковая мыслится как военная диктатура, приходящая к власти через вышеупомянутый правый уклон…
13
Мелихова-Морозова, любовница полковника Какурина.
Далее Михаил Николаевич говорил, что, наоборот, можно рассчитывать на дальнейшее обострение внутрипартийной борьбы. Я не исключаю возможности, сказал он, в качестве одной из перспектив, что в пылу и ожесточении этой борьбы страсти и политические, и личные разгораются настолько, что будут забыты и перейдены все рамки и границы. Возможна и такая перспектива, что рука фанатика для развязывания правого уклона не остановится и перед покушением на жизнь самого тов. Сталина…
У Мих. Ник., возможно, есть какие-то связи с Углановыми, возможно, с целым рядом других партийных или околопартийных лиц, которые рассматривают Тухачевского как возможного военного вождя на случай борьбы с анархией и агрессией. Сейчас, когда я имел время глубоко продумать все случившееся, я не исключу и того, что, говоря в качестве прогноза о фанатике, стреляющем в Сталина, Тухачевский просто вуалировал ту перспективу, над которой он сам размышлял в действительности».
Похожие показания дал и друг Какурина И. А. Троицкий.
Дело кончилось, опять же, очной ставкой в присутствии Сталина, где оба арестованных повторили те же показания.
В тот раз история завершилась ничем. Тухачевского решили не трогать. Но что тут важно: еще в то время он заговорил о военной диктатуре как некоей «высшей ступени». Далеко не каждую голову посещают подобные мысли. И об убийстве тоже — в таком контексте такие предположения просто так не делаются…
Глава 7
СУЩЕСТВОВАЛ ЛИ В РЕАЛЬНОСТИ «ЗАГОВОР ГЕНЕРАЛОВ»?
… Первым ту мысль, что никаких преступлений расстрелянные генералы не совершали, а Сталин попросту уничтожил цвет Красной Армии, вбросил в мировое информационное поле все тот же неуемный Троцкий, и мировая пресса тут же принялась склонять ее на все лады. Уже 17 июня 1937 года германское посольство в Париже сообщало в свой МИД: «В связи с кровавым приговором нет ни одной газеты… которая решилась бы найти слова оправдания для самого действия. Трудно верить обоснованию приговора из-за чудовищности обвинения».
Троцкий, как журналист, отлично знал, на какой именно пахучий кусочек клюнут газеты. В самом деле, ну кого в 1937 году можно было удивить военным заговором — хоть удавшимся, хоть неудавшимся? В Испании вовсю чудил генерал Франко, далеко не одинокий воин — по Европе катился целый вал государственных переворотов, большей частью профашистских. Подбитый на взлете заговор — это, конечно, неплохая сенсация, но куда романтичней и тревожней — невинные жертвы, загадка, туман событий и мотивов, в котором так хорошо ловить рыбку тиражей. Неудивительно, что газеты клюнули и из обычного, в общем-то, заговора принялись лепить политический роман.
Затем идею Троцкого, уже из своих соображений, подхватил Хрущев и принялся развивать дальше. Третий пик обсуждения проблемы пришелся на 90-е годы, и там тоже были свои конъюнктурные соображения, не имеющие ничего общего с исторической правдой.
Однако никто из тех, кто с воздеванием рук и придыханиями пишет о «необоснованных репрессиях», так и не смог объяснить, зачем это понадобилось Сталину. Если подходить к делу цинично, то Сталин мог «в порядке чистки» перестрелять своих политических противников: в конце концов, толку от этой публики было крайне мало, так что потеря для державы невелика. Но чтобы просто так, накануне надвигающейся войны, уничтожить высший командный состав собственной армии — надо быть безумцем. Сталин безумцем не был, никогда и ни в чем.
…28 июня 1937 года Джозеф Дэвис, посол СШАв Москве, отправил президенту Рузвельту телеграмму: «В то время как внешний мир благодаря печати верит, что процесс — это фабрикация… мы знаем, что это не так. И может быть, хорошо, что внешний мир думает так».
Нет, определенно, что-то там было.
Но что?!
Суета вокруг «красной папки», или Как Гейдрих Сталина обдурил
О спецслужбах сказок сочинено не меньше, чем о чертях. В числе распространенных и совершенно непотопляемых легенд — история о «красной папке», вот уже полвека кочующая по страницам прессы, словно фамильное привидение по этажам замка. Какую книгу ни открой — если она хотя бы каким-то боком касается 1937 года, немецких спецслужб или маршала Тухачевского — «красная папка» тут как тут. Каждый автор считает своим долгом повторить старую сказочку о зловредном Шелленберге, глупом Бенеше и легковерном Сталине, о том, что компромат на Тухачевского подсунули «вождю народов» немецкие спецслужбы и он вот так прямо взял да и поверил…
Кто запустил эту версию в оборот? В Советском Союзе она всплыла в ходе хрущевской реабилитации. Ранее достаточно подробно она описывается в изданных вскоре после войны мемуарах бывшего руководителя зарубежной разведки фашистской Германии Вальтера Шел-ленберга. Мемуары разведчиков редко имеют отношение к тому, чем они на самом деле занимались, — баек в них, как правило, куда больше, чем информации. А уж запихнуть туда несколько популярных легенд, чтобы книжка лучше продавалась, — самое милое дело… (Кстати, бравый начальник немецкой разведки славился среди коллег любовью к невинным розыгрышам.)