Взлет и падение «красного Бонапарта». Трагическая судьба маршала Тухачевского
Шрифт:
Ничего особо выдающегося в таком стиле политических взаимоотношений не было. В куда более воспитанной и флегматичной Западной Европе разборки коммунистов с социал-демократами и фашистами часто принимали форму потасовок, где с обеих сторон бывали и раненые, и убитые. У нас все-таки не убивали…
Но это было еще только начало…
Партскандалисты уходят в подполье
К концу 20-х годов положение в стране обострилось. Промышленность кое-как удалось восстановить, однако скудные производственные фонды времен Российской империи не могли обеспечить потребности страны, да и изношены были до предела. Нэп из маленькой забавной тварюшки вырос в дракона: рыночные игры частных торговцев с государством превратились в войну и каждый год ставили страну перед призраком голода.
Власть объявила курс на индустриализацию, но для того, чтобы поднять промышленность, нужны были деньги – много денег, и люди – много людей. Ни того, ни другого не было. Отсталое сельское хозяйство связывало 80 % населения – а толку от него было чуть. Крестьяне едва-едва кормили себя сами, да еще и отказывались сдавать хлеб по государственным ценам. Промышленных товаров почти не производилось, все – от лопат до тракторов – ввозили из-за границы.
В довершение радости, в 1927 году прошла серия английских провокаций против СССР – налеты китайской полиции на советское посольство, а английской – на торговое представительство в Лондоне (китайский налет тоже был инспирирован англичанами). Англия всегда имела свои интересы, но отчасти тут и Коминтерн подсобил – ну зачем было так уж откровенно поддерживать стачку английских шахтеров? В сентябре в Польше был убит советский полпред – ситуация могла разрешиться войной. В ответ население, готовясь к войне, опустошило и без того скудные магазинные полки, а крестьяне окончательно отказались сдавать хлеб. К перспективе войны прибавилась еще и перспектива голода. Самое время для выступления оппозиции. И она, конечно, не замедлила…
В 1927 году объединенная оппозиция выступила со своим манифестом. «Площадь опоры», по сравнению с 1923 годом, увеличилась почти вдвое – теперь это была «платформа 83-х». Нечего делать, ЦК снова объявил общепартийную дискуссию, которая закончилась с тем же результатом: около 730 тысяч членов партии проголосовали за ЦК и только 4 тысячи – за оппозиционеров. Воздержалось 2600 человек.
Нельзя сказать, что эти цифры точно отражают соотношение сил, потому что голосование проводилось на основе так называемых «императивных мандатов». Если в первичной парторганизации сторонники ЦК оказывались в большинстве, то все голоса ее членов автоматически отдавались ЦК, и наоборот. Поэтому число троцкистов явно было больше, чем четыре тысячи, но, в любом случае, большинство оказалось слишком сокрушающим, чтобы сомневаться в правильности окончательного результата. Ну, не полпроцента стояло за оппозицию, но даже если в десять раз больше – пять процентов, разница-то…
Теперь сторонники ЦК рассердились всерьез – достали! Сколько же можно? XV съезд ВКП(б) дал жестокий бой оппозиции и фактически выдал Сталину мандат на расправу с ней. За неполные два года, прошедшие от XIV до XV съезда, из партии было исключено 970 оппозиционеров. За последующие два с половиной месяца – 2288 человек. 36,4 % исключенных были рабочими, еще 10,5 % – рабочими по происхождению. Исключали, кстати, не всех троцкистов, а «с разбором» – за активную деятельность, и большую часть исключенных тут же сослали в дальние районы, чтобы воду не мутили. Оппозиция была сильна в больших городах, где имелось много традиционных носителей смуты – интеллигенции и учащейся молодежи. В российских тьмутараканях бузить было куда труднее. Пока труднее…
Троцкого выслали в Алма-Ату. Выходить из дома своими ногами он отказался, тогда сотрудники ОГПУ вынесли его на руках и отвезли на вокзал. Провожать «демона революции» отправилось около трех тысяч человек. Проводы вылились в демонстрацию, завершившуюся уже традиционными столкновениями с милицией, 19 человек было задержано.
Оппозиционеры тоже начали понимать, что время шуток прошло. Со времени XIV съезда 3381 человек подали заявление об отходе от оппозиции. Причем 37 % заявлений было подано в период между съездами, а 63 % – все в те же два с половиной месяца. Но далеко не все делали это искренне – за время, прошедшее с 1923 года, они успели вспомнить волшебное слово «конспирация».
После XV съезда троцкизм оказался в партии в положении «вне закона». В 1928 году режим в стране был еще не так суров, чтобы не только расстреливать, но даже арестовывать оппозиционеров. Максимальная мера, которую применяли к нераскаявшимся, и то к самым зловредным и активным, – ссылка. Привычные к такой жизни старые большевики, будучи сосланными, привычно объединялись в политические кружки, вербовали сторонников из числа местных жителей, вели активнейшую переписку с другими колониями. Для наиболее важных сообщений организовали секретную почту.
Их оставшиеся на свободе единомышленники привычно занялись созданием подпольных групп – наконец-то появилось дело по душе! В эти группы принимались только коммунисты, как не подписавшие, так и подписавшие «отречение»: все понимали, что многие из «отрекшихся», старые революционеры и опытные конспираторы, заявляли о разрыве с оппозицией чисто формально, чтобы иметь больше возможностей тайно на свободе продолжать борьбу. Троцкий призывал держаться насмерть, отказов не подписывать – но кто его слушал? Трещина расколола партию сверху донизу – тайные оппозиционеры сидели во всех органах государственной власти, вплоть до верхушки партаппарата и ОГПУ.
Подпольщики печатали и распространяли среди рабочих прокламации с обращениями и статьями лидеров оппозиции. Широчайшее хождение, частично в среде рабочих, а в основном, конечно, среди интеллигенции, имел троцкистский самиздат. Троцкистов можно найти во главе забастовок, которыми в то время часто завершался процесс заключения коллективных договоров на заводах. Они создали свой собственный «Красный Крест», собирали средства для помощи уволенным и высланным товарищам.
Во главе этого сопротивления стоял сам партийный скандалист номер один – Троцкий. Начиная с апреля 1928 года он за семь месяцев отправил из Алма-Аты 550 телеграмм и 800 писем, получил около тысячи писем и 700 телеграмм (большая часть их были коллективными). Деятельность троцкистов все более становилась уже не просто политической, а откровенно антиправительственной. С ними надо было что-то делать, и в первую очередь нейтрализовать их вождя.
Левые сами это понимали. В 1928 году, отчасти опасаясь за жизнь вождя, а еще больше, пожалуй, в рекламных целях, они выпустили листовку: «Если товарища Троцкого попытаются убить, за него отомстят… Возлагаем личную ответственность за его безопасность на всех членов Политбюро…»
Героического самопожертвования не понадобилось. Троцкого никто не собирался убивать и даже арестовывать. К нему применили другую меру пресечения – выслали за пределы СССР, за «железный занавес». Это был непростой шаг – не потому, что советские власти опасались мести троцкистов, а потому, что ни одна страна не соглашалась принять Троцкого. Наконец, согласилась Турция. Высылка, состоявшаяся в конце января 1929 года, действительно затруднила Льву Давидовичу руководство оппозицией. Многие группы ушли в «свободное плавание», отчего стало еще веселей. Другие все же ухитрялись поддерживать связь со своим патроном, который, впрочем, и не думал успокаиваться, о чем открыто заявил в интервью немецкому писателю Эмилю Людвигу.
«Людвиг: Когда вы рассчитываете снова выступить открыто?
Троцкий: Когда представится благоприятный случай извне. Может быть, война или новая европейская интервенция, тогда слабость правительства явится стимулирующим средством».
Запомним эти слова – на будущее. Может быть, это объяснит, почему одной из мер подготовки к войне с Германией стало убийство Троцкого…
А сразу же после высылки «демона революции» по всей стране начались массовые аресты «подпольщиков». 24 января 1929 года «Правда» сообщала: «Несколько дней назад ОГПУ была арестована за антисоветскую деятельность нелегальная троцкистская организация. Арестовано всего 150 человек… при обыске конфискована антисоветская нелегальная литература».