Взмахни белым крылом
Шрифт:
– Хочешь сказать, что не можешь меня простить? – запинаясь, спросил он. – О, Каталина, тогда я просто обезумел от ревности! Я старался дать тебе понять, что люблю тебя, любил всегда... с того самого дня, как впервые поцеловал возле загона с тем проклятым быком, но ты, казалось, ничего не понимала и ни о чем не догадывалась. Откуда ты, например, взяла, что я собираюсь стать матадором?!
– Мне как-то намекнула Пилар. К тому же я была уверена, что вы влюблены в нее.
– Никогда не интересовался глупышками, только покинувшими детскую, – с легким презрением в голосе заявил он. – Она еще совсем девчонка. Хотя, признаться, ей удалось задеть мою гордость, когда она бросила мне в лицо, что я трус! Ладно, Бог с ней, с Пилар! Вот и представь себя на моем месте – мне наконец удалось разыскать тебя в патио, я из кожи лез вон, чтобы убедить тебя уехать со мной, как вдруг в свете молнии увидел на твоей руке этот проклятый браслет! Кровь ударила мне в голову, я почти ничего не соображал. А потом ты снова попыталась сделать из меня дурака – заявила, будто Хосе тебе больше нравится!
– У меня ведь тоже есть гордость, – попыталась защититься она. – Вы причинили мне сильную боль, Сезар, своими нелепыми обвинениями, в которых, кстати, не было ни грана правды! Этот браслет мне действительно подарил сам Сальвадор, а вовсе не Хосе. А я ни сном ни духом не подозревала, что означает этот подарок.
– Старый лис! – присвистнул Сезар. – Но, Каталина, что мне сделать, чтобы вымолить у тебя прощение?
Глядя ему в лицо с лукавой улыбкой мадонны, Кэтрин с замиранием сердца вдруг поняла, что он говорит совершенно искренне.
– Ладно, – великодушно кивнула она, – забудем об этом.
– С радостью! Хотя вряд ли я смогу забыть, что если бы не удар, так вовремя случившийся со стариком, то сейчас я уже плыл бы домой, в Аргентину, и, может, мы уже никогда не встретились бы снова. Нет, это просто невыносимо!
В голосе Сезара звучала такая искренняя боль, что последние остатки обиды стерлись в душе Кэтрин. Однако эта разительная перемена в нем внушала ей некоторые сомнения.
– И что же в конце концов заставило вас поверить, что я говорю правду? – нерешительно спросила она.
– Я услышал то, что ты бросила в лицо Хосе. Если хочешь знать, все это время я был в патио.
– Подслушивал?! – ахнула Кэтрин, незаметно для себя тоже переходя на «ты» и лихорадочно перебирая в памяти, что она тогда говорила.
– Ну... в какой-то степени. – Глаза его хитро блеснули. – И был счастлив услышать, что даже мизинчик на моей руке дороже, чем Хосе со всем его богатством!
– Ох! – Лицо ее побагровело от смущения. – Но это нечестно!
– Я так люблю, когда ты краснеешь, дорогая, от тебя просто глаз невозможно отвести в эту минуту. Однако мы просто зря теряем драгоценное время. – Протянув к Кэтрин руки, он крепко прижал ее к себе. – Ты ведь выйдешь за меня, не так ли, моя белая роза?
– Конечно. Помнишь, сам же меня убеждал, что ты гораздо лучшая партия, чем Хосе? Вот и считай, что убедил.
Его губы нашли ее рот, сильные руки обхватили за плечи, и в машине воцарилась тишина. Но через несколько минут Сезар мягко отстранил девушку.
– Итак, осталось решить, куда поедем, – нахмурившись, пробормотал он. – Не могу же я отвезти тебя назад, в «Каса». Хосе с радостью вышвырнет нас обоих на улицу.
– Можно вернуться в монастырь, – предложила Кэтрин.
– Нет уж, хватит с меня твоих монастырей! Ты и так настолько очарована ими, что я боюсь, как бы в один прекрасный день не решилась остаться там навсегда! Лучше поедем в Валдегу. Конечно, удобств там маловато, но, может быть, потерпишь какое-то время?
– Сколько угодно, если ты будешь там со мной, – рассмеялась Кэтрин.
На ранчо было несколько комнат для гостей, но, как и предупреждал Сезар, ни о каких удобствах не приходилось и мечтать. Семейство Гуэрва встретило Кэтрин с распростертыми объятиями.
– Утром вернусь и привезу тебе твои вещи из «Каса», – пообещал Сезар, когда заметил, что у нее с собой ничего нет. – А сейчас уже слишком поздно. Можешь взять одну из моих рубашек и спать в ней, как в ночной сорочке. Завтра я куплю тебе самое красивое неглиже, какой только смогу отыскать в Севилье.
– Я буду очень благодарна, если ты привезешь мои вещи, – ответила Кэтрин и нерешительно вскинула на него глаза. – Принять от тебя что-то в подарок я не могу... по крайней мере, до тех пор, пока ты не станешь моим мужем.
– Всегда и везде такая правильная, даже страшно! – усмехнулся он, но в голосе его была нежность. – Что ж, я уважаю твои принципы, любимая, но есть одна вещь, которую ты получишь от меня до свадьбы, что бы ты там ни говорила.
– И что это? – с тревогой спросила она.
– Подожди немного, и увидишь.
Сезар уехал и утром не возвращался так долго, что Кэтрин уже стала волноваться. Боже, думала она, а что, если он вдруг попал в аварию? Ранен? Или погиб? «Не дай ему Бог теперь покинуть меня, это было бы слишком жестоко», – молилась она.
Наконец он появился, и не один. Рядом с Сезаром в машине сидела Эдвина, а все заднее сиденье было завалено сумками, баулами и чемоданами.
Выйдя из машины, тетка крепко обняла племянницу.
– Глупышка ты, глупышка! Ну для чего было убегать? Что же я, по-твоему, чудовище? Людоедка, пожирающая маленьких девочек? Уверяю тебя, если бы ты мне доверилась, я все прекрасно устроила бы.
– Но ты ведь все время была занята!
Эдвина с упреком взглянула на Кэтрин:
– Неужели ты считаешь, что Сальвадор мне дороже, чем ты? Нет, Кит, радость моя, ты для меня все!
Между тем Сезар торопливо вытаскивал из машины бесчисленные свертки.
– Что это такое, ради всего святого? – с тревогой спросила девушка.
– Твое приданое. Или ты считаешь, что я позволю тебе выйти замуж в одном платьишке? Здесь и постельное, и столовое белье... Уж я-то знаю, какое приданое требуется для испанской невесты, – все, от неглиже до столовых приборов, можешь мне поверить! Не могу же я отдать тебя Сезару без ничего, радость моя. И мы еще должны позаботиться о свадебном платье!
Когда Эдвина уехала, Кэтрин, взяв малыша Гуэрва, уселась с ним в деревянное кресло-качалку. Сердце девушки было переполнено радостью и тихим счастьем. Сытый, довольный малыш, прижавшись круглой теплой головенкой к ее груди, мирно дремал. Вдруг вошел Сезар. Остановившись на пороге, он замер, глядя на нее. В глазах его светился благоговейный восторг. Внезапно он опустился перед ней на колени и прошептал:
– Я принес тебе подарок.
– Самый дорогой подарок – это ты, – мягко сказала Кэтрин.