Взорванный океан
Шрифт:
Понимая, что в ближайшие часы полиция, возможно, начнет обшаривать окрестности, спецназовцы выбрали один из необитаемых островов, о котором Катков прочел в местном путеводителе. Буклет уверял туристов, что островок славится множеством пещер, в которые мало кто рискует забираться, поскольку большая часть их во время прилива заливает морская вода. Составители буклета, вопреки обычной практике, не обманули, и спецназовцы получили в свое распоряжение бесплатное убежище и… тюрьму для Ковалева.
Глава 30
Малышев, обряженный в просторную рубашку-безрукавку и легкие светлые брюки, в какой-то панамке с обвисшими мягкими краями, надвинутой почти на самые глаза,
Несколько часов назад Воронин и Малыш совершенно официально прилетели на остров Тайвань, представлявший собой, во-первых, райский зеленый уголок, кое в чем весьма напоминавший японского соседа по имени Окинава, а во-вторых, небольшой кусочек Большого Китая, до сих пор имеющий смутный статус. Смутность состояла в том, что КНР давно считает, что Тайвань принадлежит ей и управляется ею, а тайванцы старательно делают вид, что они абсолютно независимы и до материкового китайского Большого Брата им, собственно, и дела нет. До драки, к счастью, дело так и не доходит, но и особой любви не наблюдается. Нечто подобное сегодня, например, можно видеть и в отношениях между Канадой и Великобританией: королева вроде бы и общая, а табачок-то врозь…
Об этих особенностях Тайваня Воронин вычитал в путеводителе, купленном еще на японской земле. Малыш помнил, как Стас ядовито ухмыльнулся и неизвестно к чему процитировал непонятный стишок, в котором говорилось что-то о генералиссимусе Чан Кайши, который на что-то или на кого-то обиделся и «скрылся в камыши». На что там обиделся Чан Кайши, Малышеву было абсолютно наплевать – гораздо больше его беспокоили другие проблемы…
Самолет приземлился в аэропорту, находящемся в сорока километрах от столицы острова – Тайбэя и, как оказалось, носящем имя как раз того самого «генералиссимуса из камышей». Тайбэй, о котором в путеводителе рассказывалось как о «современном прекрасном мегаполисе, утопающем в зелени сказочно красивых парков и садов», наемникам увидеть не пришлось, поскольку их путь лежал совсем в другую сторону.
Из аэропорта Чан Кайши Воронин с товарищем уехали на автобусе, который, не особенно торопясь, доставил их к цели путешествия: в портовый город Цзилун. Именно сюда, по расчетам бандитов, и должны были попытаться добраться парни, умудрившиеся похитить Ковалева. И именно в этих местах Малыш со Стасом намеревались этих ловкачей перехватить и вырвать у них из рук дорогой приз в виде достаточно уже побегавшего по белу свету «пана Ковальского». Причем лично Малыш не имел бы ничего против того, чтобы и руки оторвать тем самоуверенным и наглым парням. Оторвать в самом прямом смысле. Но, естественно, все это лишь после того, как Ковалев окажется под жестким контролем его, Малышева, и Стаса Воронина…
После недолгого совещания в прохладном гостиничном номере на рынок отправился один Малыш. Бандиты рассудили, что одинокий европеец, да еще невзрачно-простоватого вида, привлечет меньше внимания, а если вдруг и состоится какой-либо разговор с серьезными людьми, то человек такого вида вряд ли этих людей насторожит. Уж на кого-кого, а на человека из местной полиции Малыш был точно ни грамма не похож.
Рынок на Малыша, несколько самоуверенно считавшего, что его давно уже трудно чем-либо поразить, впечатление все-таки произвел. И размерами, и многолюдьем, и ассортиментом. Конечно, до какого-нибудь Черкизона ему еще далековато, но это был настоящий город – со своими проспектами, улицами, закоулочками и грязно-таинственными тупичками. В этом городе можно было купить и продать, казалось, решительно все, что когда-либо вообще производилось на этой планете. Богаче всего, конечно же, смотрелись рыбные и фруктово-овощные ряды. Малышев смотрел, изображал бурный восторг и фотографировал все это великолепие, хотя даже и названий-то большинства всех этих рыб-крабов-кальмаров и инопланетного вида фруктов не знал.
После часа блужданий по пахучему, галдящему, зазывающему и гремящему музыкой подобию Вавилонского столпотворения Малышев, всегда очень гордившийся тем, что никогда не знал, что такое головная боль, начал испытывать легкое головокружение и какое-то цветное мельтешение в глазах. Учуяв запах дыма, Малыш направился к длинному ряду каких-то котлов и жаровен, около которых суетились повара и кучковались любители перекусить и передохнуть. Малышев их прекрасно понимал: для того, чтобы только обойти весь этот Содом и хотя бы мельком осмотреть бесчисленное множество торговых рядов, точек и павильонов, одного дня вряд ли хватило бы.
Малышев подошел к дымящейся жаровне, на которой юркий поваренок с непостижимой быстротой жарил какую-то мелкую рыбешку, и начал прикидывать, что бы ему такое съесть, чтобы и голод слегка утолить, и в живых остаться – ведь одному китайскому черту известно, как и из чего готовятся все эти местные, на вид вполне приличные, деликатесы.
Вот тут-то Малышев их и увидел… Двое молодых – хотя у китайца сразу и не поймешь, пятнадцать ему или сорок, – в легких черных курточках, в черных вельветовых джинсах. Ничего не продают, ничего не покупают. Вроде бы бесцельно шляются по рядам. Малышев сразу вспомнил лихих ребятишек с московских рынков середины девяностых: даже выражение на лицах в чем-то схожи – смесь наглости и уверенности с примесью постоянной настороженности. И глаза… Малыш никогда не уставал удивляться, как менты и зэки умудряются почти мгновенно распознавать друг друга даже в густой толпе. Все это происходило на каком-то почти мистическом, труднообъяснимом, зверином уровне. Хотя знающие люди уверяли Малышева, что и мент зэка, и зэк мусора узнает, прежде всего, по взгляду, а уж потом по множеству прочих признаков, которые простому обывателю ни о чем не говорят. И никакой мистики – самая обычная неприязнь волка к собаке…
Малыш, широко и дружелюбно улыбаясь, подошел поближе к «косоглазым» и знаками и несколькими английскими фразами пояснил, что собирается их сфотографировать. Один из парней вскинул руку в отрицающем жесте и что-то быстро начал говорить сердито-непреклонным голосом. Навязчивому фотографу явно давали понять, что стать фотомоделями ребятки отнюдь не стремятся. Тогда Малышев подошел к парням почти вплотную и, многозначительно глядя в глаза тому, который показался ему старшим, негромко сказал по-английски:
– Я хочу увидеться с вашим боссом. Хочу предложить ему выгодное дело. – По глазам парня, в которых промелькнули настороженность и удивление, наемник увидел, что тот его понял, и, чтобы закрепить успех, украдкой продемонстрировал рисунок на ладони, нанесенный черной тушью: три переплетенных стебля молодого бамбука.
Скосив глаза на рисунок, туземец недоуменно пожал плечами, опять процедил по-китайски что-то презрительное и сердитое и, демонстративно отвернувшись, продолжил о чем-то болтать со своим товарищем, не обращая на приставучего иностранца ни малейшего внимания.