Взойти на перевал
Шрифт:
— Во–первых, Павел Александрович, — так она периодически начала обращаться к мужу после ярко проявившихся у него признаков омолаживания под воздействием гормональной терапии — та еще язва! — мы не будем называть модификантов своими детьми и вообще произносить слова «папа», «мама», «сыночек» и «доченька».
В ответ на удивленно изогнувшиеся брови подполковника пояснила:
— У этих детишек великолепная память. Я даже не пытаюсь прогнозировать их чувства после высадки на Наташку, когда суперы поймут, что их, по большому счету, бросили. Сам понимаешь, одно дело, когда такое сотворили холодные всемогущие боги, сотворившие модификантов для собственных целей, и совсем другое, если…
— Их кинули любящие
— Никаких сюсюканий и проявлений нежности, как к обычным грудным детям.
— А зачем тогда вообще требуется, как ты говорила, брать их на руки? Говорить какие-нибудь слова?
— Именно из-за слов — как иначе они научатся говорить? И, пожалуйста, Паша, воздержись от ругательств и слов–паразитов. А также учти — ни в коем случае нельзя при детях повышать голос. Ни при каких обстоятельствах!
Спорить по мелочам с беременной женой? Не так уж много он ругается. А вот сама Сюзанна вечерами в порыве страсти иногда такое несет, что хоть стой, хоть падай! Затонов подобное изредка мог произнести только в сугубо мужской компании — так уж родители воспитали. А она… Любят некоторые медики кое-что называть своими словами, причем почему-то не по–латыни, а исключительно на русском–народном.
Для первого визита к прозревшим модификантам она надела короткий светло–бежевый сарафанчик в обтяжку, ничего не скрывающий в ее соблазнительных формах, а наоборот подчеркивающий все внешние отличия женской фигуры от мужской. У подполковника, обряженного в минимальных размеров шорты и рубашку с короткими рукавами, чуть слюнки не потекли:
— Может, вообще голыми к ним пойдем?! — все-таки возмутился он.
— Это лишнее. Но вот представлять, как выглядят боги, а не их одежда, суперы, тем не менее, должны.
Вошли в первую комнату с детишками, и слышимый ранее шум звонких гуканий исчез, как по мановению волшебной палочки. Со всех сторон на них таращились многочисленные глаза. У Затонова появилось ощущение, что он действительно голый. Сюзанна опомнилась первой и, чуть подтолкнув мужа к ближайшей кроватке, подняла из соседней дитя на руки. Пришлось Павлу тоже осторожно взять малыша. Это теперь, безо всякого сомнения, был пусть не совсем обычный, но человеческий ребенок. Тельце вытянулось, шея тоже заметно удлинилась, появились пропорции. Вес за эти месяц и неделю, которые прошли со дня рождения, увеличился почти до трех килограмм — растут как на дрожжах. Ноги, правда, были слишком короткие, но уже с круглыми коленками, а руки — совсем почти нормальные, если только не обращать внимания на явно недостаточную длину. Колобком нынче уже не назовешь.
— Здравствуй девочка Таня, — скосив взгляд на табличку и стараясь выглядеть невозмутимо–серьезным, сказал подполковник.
Услышав в ответ нечто вроде «Засуй» — девчонка явно обезьянничала, пытаясь повторить слово — Затонов удивился и попытался откинуть прядь золотисто–соломенных волос с ее лица.
Ручонка с фантастической скоростью метнулась, и маленькие, но на удивление, сильные пальчики вцепились в его мизинец. Быстро подтянули к широко раскрытым глазам, покрутили туда–сюда и резким рывком засунули в рот. Боль от укуса была сильной, но он все-таки, несмотря на неожиданность, сдержал рвущееся с губ бранное слово. Поразившись сосредоточенному виду сосущей его кровь девчонки, положил ее обратно в кроватку и, осторожно разжав маленькие челюсти и вцепившиеся коготки, выдернул палец. Критически посмотрев на изодранную кожу мизинца — зубки «деточки» были остры, как иголки — повернулся к жене, чтобы продемонстрировать отношение «народа» к своему богу и вообще охренел. Сюзанна молча, уже без ребенка на руках, удивленно–внимательно рассматривала свой окровавленный безымянный палец с глубокими вмятинами на обручальном кольце. Вот какого-либо возмущения на ее лице почему-то заметно не было. Затонов оторопело отметил, что сильная в первый момент боль у него совсем утихла.
***
Жители Лемурберга и приезжие торговцы недоумевали и радовались одновременно — воины армии, ворвавшейся в город в нарушение всех правил ведения войны в Европе без положенного обычаями вызова, вели себя не как захватчики, а как вежливые гости. Разве что немедленно реквизировали все имущество, принадлежащее короне Баритии. Включая уже оплаченный королевским интендантом табун отборных боевых лошадей в полторы тысячи голов, подготовленный к перегону в столицу. Также как и обоз с военной амуницией, рулонами дорогих тканей, всевозможными ценностями и разными деликатесами для королевского двора. А самое главное — практически оккупировав город, сангарцы за все платили звонкой монетой, правда, отчаянно торгуясь при этом. Они почему-то считали, что лучше всех знают, какой товар сколько должен стоить.
Сэр Улиевский вышел встречать захватчиков к воротам своего замка без какой-либо надежды защитить его — подъемный мост перед воротами задолго до рождения барона сгнил, ров перед стенами засыпан, на его месте теперь теснились дома городской знати, а обвалившиеся деревянные створки выбросили и не озаботились заменить новыми. Ждать барону пришлось достаточно долго — снующие неподалеку воины совершенно не проявляли к нему никакого интереса.
Первыми из сангарцев к воротам не торопясь подъехали герцоги и принцесса — ну а кто еще мог позволить себе облачится в одежду с королевскими знаками? — в сопровождении заметно прихрамывающего королевского зверя. Спешились, и вперед выдвинулся юноша с раненой рукой на перевязи.
Кирилл представил леди Асторию, старшего брата и, представившись сам, вопросительно посмотрел на сэра Улиевского. Пришлось барону тоже назвать свое звание и имя. Герцог изобразил символический кивок, как и положено было отвечать монархам нижестоящим дворянам, и продолжил буравить взглядом, чего-то ожидая. Потом решительно повернулся и, улыбнувшись девушке, с удивленными нотками в голосе сообщил:
— Похоже, дорогая, нам здесь не рады. А в гостиницах, увы, ни одной свободной комнаты. Придется опять ночевать в шатре без достаточного комфорта, — и, подсаживая принцессу на лошадь, добавил: — Что поделаешь? — провинция. Понятие гостеприимства здесь не в чести.
— О каком гостеприимстве, ваше высочество, может идти речь, если вы обманом захватили мой город?! — гневно воскликнул сэр Улиевский, все-таки, не забыв о титуле герцога. Он прекрасно знал, чем кончается оскорбление благородного достоинства. И пусть перед ним был только раненый мальчишка, но за спиной у парня была тысячная армия.
Юноша одним гибким движением взлетел в седло и только потом повернул голову:
— Захватили? Разве мы обидели хоть одного жителя вашего города?
— Мне доложили, что ваши воины арестовали всех королевских чиновников, ваше высочество.
— Разве они являются вашими подданными? — удивился Кирилл и замолчал в явной готовности послать свою лошадь вперед, подальше от ворот замка.
В душе барона боролись разные чувства, но, буквально после первых же слов герцога, появилась и росла глубокая симпатия к этому юноше. А ведь он действительно не сделал ничего плохого, хотя мог разорить и сжечь город дотла. Точно так, как Лоусвилл поступил со многими городками в маленькой Сангарии. И, это было предельно понятно, парень не сделает такого сейчас, несмотря на явную грубость со стороны барона. Больше не раздумывая, сэр Улиевский сорвал с головы шляпу и склонился в глубоком поклоне: