Взрыв произойдет сегодня (сборник)
Шрифт:
— А потом выдать все это за точные сведения, полученные в результате разведки? — иронически заметил Кравченко.
— В разведке не всегда бывает возможность получить эти сведения, а солдату всегда хочется отличиться. Я и считаю поэтому, что незачем вводить их в соблазн аэрофотоснимками…
Капитан Кравченко молчал некоторое время, а Брагин, затаив дыхание, ждал его ответа.
— Хорошо ли знаете вы топографию, товарищ старший адъютант? — спросил, наконец, Кравченко спокойным, почти равнодушным тоном.
— Да как будто бы неплохо, — с некоторым смущением ответил адъютант.
— Скажите-ка
— Поправкой на магнитное склонение называется увеличение или уменьшение истинного азимута на величину магнитного склонения, — довольно бойко ответил адъютант, все еще не понимая, к чему клонит капитан Кравченко.
— Ну, а такого понятия, как поправка на доверие, мы не изучали по топографии? — снова спросил Кравченко.
— Нет, конечно.
— В топографии действительно нет такого положения, — согласился капитан. — Но оно есть в жизни и знакомо всем, кто имеет дело с людьми. Так вот, товарищ старший адъютант, я и сделаю эту поправку на доверие к людям, моим разведчикам: покажу им все наши аэрофотоснимки, а всю ответственность за это возьму на себя.
Вспоминая этот разговор, старший сержант раздумывал: как же теперь быть ему, Брагину? Из-за больной ноги он не сможет выполнить задания капитана Кравченко. Для Брагина это сейчас совершенно очевидно. Придется, значит, доверить все Голикову. Тот знает, что необходимо выяснить: находятся ли в квадрате 62–04 долговременные огневые точки и противотанковые надолбы. Нужно ли сообщить ему теперь, что и доты эти и надолбы зафиксированы только аэрофотоснимками? Что касается доверия Голикову, то в этом у Брагина не было ни малейших сомнений. Но капитан ведь показал аэрофотоснимки ему лично, имеет ли он теперь право сообщать об этом Голикову?
Но тут Брагин вспомнил слова капитана о поправке на доверие, и на этом все его сомнения кончились. Он принял твердое решение и терпеливо стал ждать, когда проснется Голиков.
А ефрейтор проснулся буквально спустя несколько секунд, будто специально ждал этого момента, когда старший сержант разрешит, наконец, все свои сомнения.
— Выспался на славу, — весело проговорил он и, сладко потянувшись, поднялся на ноги. — Ну, а как твоя нога, Леша?
— Да все так же, ответил Брагин, осторожно поворачиваясь в такое положение, при котором ему удобнее было бы разговаривать с Голиковым. — Если ты окончательно проснулся, то садись поближе и слушай, в чем будет состоять твое задание.
Голиков сел с ним рядом и терпеливо выслушал еще раз то, что знал уже и раньше.
— Ну, все теперь? — спросил он, когда Брагин кончил свои объяснения. — Могу я заняться, наконец, приготовлением ужина?
— Нет, не все, — остановил его Брагин. — Сиди спокойно и слушай дальше. Имеешь ли ты представление об аэрофотоснимках?
— Имею, конечно. Это фотоснимки земной поверхности, сделанные с самолета, — ответил он как по учебнику.
— Правильно, — подтвердил Брагин. — Так вот, согласно этим аэрофотоснимкам нам известно, что в квадрате 62–04 имеются долговременные огневые точки и три ряда противотанковых надолб. Все это надо уточнить теперь. Понял ты меня?
— Понял, конечно.
— Ну, тогда приготовь что-нибудь поесть.
Пока Голиков вскрывал консервную банку, Брагин внимательно наблюдал за его ловкими движениями.
— А знаешь, Вася, — проговорил он, когда Голиков поделил содержимое банки на две порции, — аэрофотоснимки обычно бывают ведь очень точными. Если пробраться в квадрат 62–04 будет опасно, пожалуй, можно положиться на их достоверность.
— А почему бы и нет? — усмехнулся Голиков. — Бывают же такие обстоятельства. И ты зря ввел меня и соблазн, рассказав об этих аэрофотоснимках. Я ведь могу теперь па них положиться. Зачем мне рисковать?
— Ну ладно! — строго прикрикнул на него старший сержант. — Хватит шутить! Готовь поживее ужин да собирайся в путь-дорогу.
…Ночь была лунная, и это давало возможность Голикову хорошо ориентироваться на местности. До нужного района добрался он без особого труда. Удивило его при этом, что он почти никого не встретил на своем пути. В квадрате 62–04 тоже было подозрительно спокойно. Дота и надолб он, однако, долго не мог обнаружить. Согласно аэрофотоснимку они должны были быть на опушке леса. Голиков сначала с большой тщательностью установил, какая именно из опушек местности соответствовала изображенной на аэрофотоснимке, и, несмотря па явный риск, осторожно пересек ее. Однако и это не дало никаких результатов.
«Или они замаскировали ее чертовски ловко, — подумал Голиков, — или тут какая-то ошибка вышла при аэрофотосъемке. Правильно, значит, сделали, что послали уточнить. Придется теперь проторчать здесь до утра. Если и утром ничего не замечу, значит подвела нас аэрофотосъемка».
Рассветало рано, так что ждать Голикову пришлось недолго. Однако когда совсем уже рассвело, он по-прежнему ничего не — смог обнаружить.
«Может быть, угол зрения не этот? — размышлял ефрейтор, теряясь в догадках. — А что, если на дерево взобраться? Оттуда обзор будет лучше».
Осмотревшись по сторонам, он взобрался на самое высокое дерево и оттуда, к немалому удивлению своему, увидел хотя и не очень ясные, но все же довольно заметные очертания дота и нескольких рядов надолб. Присмотревшись получше, Голиков чуть было не вскрикнул даже:
— Черт побери, а ведь хитро придумано!
…Старший сержант Брагин не знал, что и думать:
был десятый час утра, а Голиков все еще не возвращался. Не вернулся он и в полдень и к вечеру.
«Что же с ним случилось? — тревожно думал Брагин. — Гитлеровцы его схватили, или еще в какую-нибудь беду попал?»
Старший сержант стал подумывать даже, не пойти ли ему самому поискать своего друга — кто знает, в какое тяжелое положение мог он попасть?… Но это было совершенно немыслимо в его положении. Нога опухла еще больше и болела сильнее прежнего. Не было возможности не только встать, но и дотронуться до нее.
Теперь старший сержант не мог уже заснуть не только от беспокойства за Голикова, но и от боли в ноге. Лишь под утро следующего дня незаметно для себя он задремал, но проснулся почти тотчас же от еле слышного шороха, который уловило его чуткое ухо разведчика. Он мгновенно открыл глаза и схватился за автомат.