Взрывоопасные сестрички
Шрифт:
– И ты до сих пор не можешь мне этого забыть?
– Не знаю я! Не знаю! Я слишком замерзла для психодрамы. Шэрон, дрожа, обхватила себя руками.
– Конечно, ты замерзла, – сказала я. – Твой куцый свитерок мало что прикрывает.
– Джеффри это безразлично. – Сестра захлопала ресницами.
– Шэрон, Джеффри действительно пригласил меня сегодня. Он сказал, что хочет познакомиться со мной поближе.
– Мне он сказал то же самое. Иначе меня бы тут не было.
– Значит, он был нечестен с нами обеими, – заявила я, сообразив, что нас кинули. А Джеффри казался таким
– Нечестен? Джеффри?
– Думаю, мы ошиблись в нем, Шэрон. Полагаю, нам следует войти в дом и поговорить с ним.
– Спросить его прямо в лоб, не играет ли он с нашими чувствами?
– Ага. Или ты боишься узнать правду?
– Если ты готова, то и я тоже. – Шэрон раздула ноздри и потянулась к медному молотку.
Она постучала. Мы немного подождали. Никакого ответа.
– Дай мне попробовать, – предложила я, легонько оттолкнув Шэрон, и еще раз постучала в дверь. Мы еще подождали. И снова никакого ответа.
– Ты недостаточно громко стучишь. – Шэрон отодвинула меня в сторону и трижды постучала.
Когда молоток ударил в дверь третий раз, под его натиском – и нашим весом – дверь распахнулась и мы, не успев среагировать на это, влетели в дом.
– Должно быть, Джеффри уехал и забыл запереть дверь, – предположила я, пока мы осторожно оглядывали холл, оказавшийся не таким большим, как у Шэрон, но, тем не менее, весьма впечатляющим.
– Вряд ли. Он сказал мне, что сегодня вечером будет дома. Может, смотрит телевизор или слушает музыку и просто нас не слышит. – И Шэрон громко позвала. – Джеффри! Это Шэрон Пельц!
– И Дебора Пельц! – добавила я на тот случай, если он ждет именно меня. В ответ тишина, не считая едва слышного прерывистого писка. – Это, наверное, автоответчик, – сказала я. – Возможно, ему звонят.
Решив, что Джеффри и правда нет дома, мы зажгли свет и пошли на звук по первому этажу через гостиную, мимо обеденного зала в семейную комнату. Мы оказались возле дверного проема помещения, похожего на кабинет или личное гнездышко, откуда доносились сигналы, и тут я что-то углядела.
– Шэрон, – дернула я сестру за рукав, – что там на полу? Рядом со столом?
Она включила свет – и заорала.
Я бы тоже заорала, но не смогла выдавить ни звука.
– Дебора! Его застрелили! – вопила Шэрон, указывая на лежащее на коврике тело. Тело Джеффри Гиршона, доктора медицины.
Он лежал в луже крови лицом вверх, с пулевым отверстием в груди, в сердце – вот ведь ирония судьбы! – но никакого оружия мы не заметили. Мы увидели только его мертвенную бледность – даже бородка словно обесцветилась, – и Джеффри был недвижим.
Оправившись от шока, страха и тошноты, мы с Шэрон кинулись к нему и упали подле него на колени. Мы обе имели весьма смутные представления об искусственном дыхании, но сделали, что могли. Шэрон дышала Джеффри в рот, а я жала ему на грудь. Я написала множество подобных сцен для «Отныне и впредь», но и не помышляла о том, что однажды мне самой придется этим заниматься.
Поскольку наши попытки оживить Джеффри не увенчались успехом, я взяла трубку стоявшего на столе телефона и набрала 911, но, как выяснилось,
– Ой, слава Богу! Я только что набрала ваш номер. – Я вздохнула с облегчением, увидев одного из доблестных представителей местной полиции.
– Стоять! – рявкнул он, направив на нас с Шэрон пистолет. – Положить телефон! Руки вверх! Не двигаться!
Я послушно подняла руки вверх. Шэрон подбоченилась и насупилась.
– А чего это вы на нас орете? – набросилась она на полицейского. – Мы пытались помочь этому бедолаге.
– Стоять, я сказал!
– А я и стою, – пробормотала Шэрон, стуча зубами. – Кому-то нужно выключить тут кондиционер.
Копа это не развеселило. Он по-прежнему держал нас на мушке, даже когда в кабинет вошел второй полицейский с оружием на изготовку.
Я чувствовала себя рецидивисткой, пока не вспомнила: единственное мое преступление состоит в том, что я запала на мужика, который, похоже, хотел изменить мне с моей сестрой.
– Проверь ему пульс, – велел первый коп второму, имея в виду Джеффри.
Второй коп сунул пушку в кобуру и присел на колено возле тела.
– Забудь о «скорой», – бросил он, не обнаружив пульса. – Этот парень созрел для труповоза.
С этого момента события стремительно покатились под уклон. Первый коп вызвал по рации еще полицейских – как мне показалось, чуть ли не сотню. И не успела я ничего толком сообразить, как тут оказались помощники шерифа из офиса округа Мартин, пара детективов, начальник полиции Сьюел-Пойнта, медэксперт округа, труповоз и маленькая тележка экспертов-криминалистов. А еще здесь толклись представители местной прессы, перехватившие переговоры полиции, соседи, куча соседей, кое-кто из них в пижамах. В какой-то момент этого кошмара копам велели вывести нас с Шэрон и посадить в полицейскую машину. Когда Шэрон начала сопротивляться, жалуясь, что у нее жутко болит голова, и вознамерилась отправиться домой к маме, полицейский начальник сказал:
– В браслеты ее.
Шэрон эта идея тоже не пришлась по вкусу.
– Наручники?! – возмутилась она. – Да вы хоть понимаете, что можете поцарапать мой бриллиантовый браслет?!
Шэрон потрясла правым запястьем.
Коп защелкнул на ней наручники. На мне тоже.
– Надеюсь, вы не думаете, что это мы застрелили доктора Гиршона! – воскликнула я.
– Если его застрелили не вы, то что вы тут делаете, залитые кровью и в таком тарараме? – поинтересовался коп, заковавший нас.
– В тарараме? – переспросила я.
– Ага, – подтвердил он. – Один из соседей сообщил о шуме: две женщины ссорятся возле дома доктора. И вон те полицейские приехали проверить, что тут происходит. Увидев, что входная дверь открыта, они решили, что имеет место взлом, а не убийство.
Убийство, подумала я, и до меня постепенно дошло: убийство! Джеффри Гиршона убили. Кардиолога Джеффри. Обаяшку Джеффри. Джеффри, лживого льстивого сукина сына.
Да, я была обижена и рассержена, что он оказался такой крысой, но вовсе не желала ему смерти! И уж точно не хотела, чтобы меня застукали возле его трупа!