Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I
Шрифт:
Преодолевая тягучее сопротивление воды, он двинулся вслед за остальными. «Чудесно, — подумал он. — Я стою по пояс в тине посреди окутанного туманом и населённого призраками болота в сотнях лиг от дома, а вокруг меня варвары и огромные насекомые — мутанты. Что может быть хуже?»
В этот момент он заметил, что его укусило насекомое, и место укуса тут же стало опухать. «Полагаю, что боги мне ответили», — подумал Феликс. Он посмотрел на Теклиса с чувством, близким к ненависти. Очень раздражает видеть эльфа таким спокойным, чистеньким и выдержанным, в то время как остальные испытывают неудобства. У него
«Держи себя в руках, — сказал себе Феликс. — Ты всего лишь устал, напуган и направляешь свою агрессивность на ближайшую лёгкую цель. Если события будут развиваться предсказуемо, скоро появятся иные причины для беспокойства». Феликс понимал, что реально его страшит именно это.
Впереди остальные к чему — то приблизились. Над стоячей водой между двумя зданиями был переброшен древесный ствол. Во всех отношениях это выглядело, как грубый мост. «Неужели мы столкнулись с проявлением некоего интеллекта? — гадал Феликс. — Только огромных разумных пауков нам и не хватало». Хотя зачем паукам мог потребоваться мост, он так и не сообразил.
— Похоже на работу человека, — услышал он слова Теклиса.
— Я слышал рассказы о мутантах и прочих выродках, обитающих в отдалённых частях болота. Возможно, они используют это избегаемое всеми место в качестве убежища.
— Зачем мы вообще сюда явились? — спросил Феликс, но на его слова никто не обратил внимания.
Остальные были заняты тем, что забирались на бревно и шли по нему к проёму в ближайшем здании. Феликс решил последовать их примеру.
Внутри здание было массивным, сложенным из огромных необработанных каменных блоков разной формы. Камни не были скреплены раствором, но были подогнаны столь тщательно, что казались непоколебимыми, хотя эту иллюзию немного развеивали ползучие растения, а также ветви и корни, проходящие через проломы. Однако растения казались органичным компонентом этого места, частью большого плана, а не просто случайным вмешательством природы. Феликс решил, что у него слишком богатое воображение.
Он заметил, как Готрек провёл по каменной кладке своими короткими и толстыми пальцами. Пристальный взгляд открыл Феликсу, что гном обводит странный рунический узор. В нём опять были одни лишь прямые углы, и он напомнил Феликсу татуировки жителей Кранног Мер. «Какой в них заключен смысл?» — недоумевал Феликс.
Вода стекала с потолка, образуя на полу лужи. Твари со сверкающими глазами разбегались от света факелов, и Феликс был рад, что заметил их лишь мельком. Феликсу не нравились твари, размером с тех, что скрылись с глаз. Они вошли в зал и увидели разбросанные по всему полу кости. Их разломали, чтобы добраться до костного мозга. Истребитель их тоже осмотрел.
— Человеческие, — заявил он. — Или моя мамаша была троллем.
Мурдо и Дугал согласно кивнули.
— И они были съедены в сыром виде, — слегка вздрогнув, добавил Теклис.
«Как будто это в корне меняет дело», — подумал Феликс.
Он сомневался, что обитатели этого места легко могли добыть огонь. А мгновение спустя задал себе вопрос: «Что со мной стало? Я рассуждаю о сложности зажигания огня для приготовления человечинки. Да раньше я бы с воплями выбежал отсюда при одной лишь мысли об этом. А теперь собственная реакция лишь развлекает и немного пугает меня». Он понял, что далеко ушёл от дома не только в плане расстояния.
— Похоже, теперь здесь никто не живёт, — сказал Готрек.
— Возможно, они отправились за покупками, — произнёс Феликс.
Эльф поднял руку, и её окружило сияние, усиливающееся до тех пор, пока яркостью не приблизилось к солнечному. Всё помещение обрело чёткость. Поначалу Феликс вздрогнул, ожидая увидеть какое — нибудь огромное чудище, изготовившееся к нападению, а затем заметил, что внимание эльфа привлёк массивный каменный стол в центре помещения. Теклис положил на него руку, и вспыхнул огонь, который выжигал мох и лишайник, вынуждая тот съёживаться и исчезать в клубах странно пахнущего дыма. Когда всё закончилось, взгляду Феликса открылся рисунок на столешнице, который был странно знакомым, хотя Феликс, хоть убей, не мог припомнить, откуда именно.
— Что это — спросил он.
Эльф продолжал разглядывать столешницу.
— Если только я не ошибаюсь, что вряд ли, то это карта.
Выгравированные в камне линии явно напоминали что — то в этом роде.
— Карта чего? — спросил Феликс.
— Мира.
Феликс рассмеялся, осознав, что ему показалось знакомым. Часть рисунка напоминала карты Старого Света, которые были у его отца. Однако лишь местами.
— Не может быть. Так близко у побережья Эсталии нет суши, — заметил Феликс. — Иначе наши моряки давно бы её обнаружили.
Теклис обвёл пальцем часть рисунка. Это было кольцо островов, окружающих внутреннее море.
— Выглядит, как Ультуан, — произнёс он, — но это не он. Хотя похож.
Эльф снова передвинул руку.
— Это побережье Северной Люстрии, но расположено оно в неправильном месте. А это холодный ад Наггарота, но он неправильно расположен относительно места, где должен бы находиться Ультуан.
— Может, глаза составителя карты были не похожи на наши? — предположил Готрек.
Феликс не был полностью уверен в том, что гном шутит.
— Возможно, — согласился Теклис. — А может, это карта того, как мир выглядел в иное время. Когда континенты были другими. Говорят, что Древние, как часть своего великого плана, сместили континенты и закрепили их в новых местах.
— Возможно, — предположил Феликс, — это карта того мира, каким его намеревались сделать.
— А вот это ужасающая мысль, Феликс Ягер, — сказал Теклис.
— Почему?
— Может потому, что кто — то, возможно, по — прежнему намерен завершить работу?
Феликс поглядел на эльфа, не совсем понимая, как реагировать на его слова. Теклис казался погружённым в раздумья.
— Возможно, планы Древних не были завершены. Может быть, им помешали. Возможно, открытие Путей — знак того, что вновь задействованы и другие механизмы.
— Это безумие, — заявил Феликс, не в силах собраться с мыслями.
— Неужели, Феликс Ягер? Мы имеем дело с работой существ, которые так же далеко превосходят нас, как мы оба превосходим насекомых. Как мы можем судить о том, вменяемы они или нет? В той же степени мы могли бы рассуждать о вменяемости богов.