Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I
Шрифт:
— Что говорить?
— Я люблю тебя, Равенна, — незамысловато начал Зигмар. — И всегда тебя любил. Но я не слишком искушен в речах, поэтому смог признаться только сейчас.
У Равенны округлились глаза, и Зигмар уже решил было, что допустил ужасную ошибку, но тут она свободной рукой погладила его по щеке.
— Ничего лучше в жизни не слыхала, — улыбнулась девушка.
— Каждый день я думаю о тебе. — Слова бурным потоком пробивались наружу. — Стоит мне тебя увидеть, как хочется обнять.
Она улыбнулась и склонилась к нему,
Руки Равенны так естественно обвились вокруг его плеч. Молодые люди долго предавались поцелуям, их руки в конце концов нащупали застежки и ремни друг на друге. Легко соскользнули одежды, и, хотя Зигмар знал, что неразумно оставаться беззащитным посреди леса вдали от Рейкдорфа, при виде обнаженной Равенны всякая осторожность отступила на задний план.
Кожа ее была светлой и гладкой, работа в поле сделала ее тело сильным и гибким.
Зигмару доводилось бывать с деревенскими девушками, но стоило ему дотронуться до Равенны, как он забыл о прежних забавах. Каждое прикосновение казалось восхитительно новым, он исследовал и вкушал. Доставляя ему небывалое удовольствие, пальчики Равенны гладили его сильную мускулистую грудь и руки.
Они неистово целовались, с каждым движением чувствуя себя все увереннее. Зигмару хотелось, чтобы этот миг длился вечно! Спину его обдувал ветерок, в ушах громом отдавалось журчание реки и быстрое дыхание Равенны.
Потом они лежали, обнявшись, на берегу, забыв обо всем на свете.
Зигмар перекатился на бок, оперся на руку и провел кончиками пальцев по нежной коже Равенны.
— Я женюсь на тебе, когда стану королем, — сказал он.
Равенна улыбнулась, и Зигмар был окончательно покорен.
В пещере было темно. Густой полумрак пропитался отголосками прошлого: здесь жила память о великих свершениях, злодейских предательствах и кровавых бойнях. Некоторые из них воплотились, кое-какие удалось предотвратить, но, как всегда, их первопричиной был человек со своими желаниями.
В центре пещеры, перед черным железным котлом, кипящим на слабом огне, сидела ведьма. Над мутной жижей, шипящей на дне горшка, поднимался зловонный пар. Старуха швырнула туда горсть гнилых трав и плесени.
Пар повалил гуще, и колдунья глубоко вдохнула его, чувствуя, как тело наполняется веющей из северных краев силой. Людям неведома была эта энергия, ибо они страшились ее способности преображать живых существ в мерзких монстров. В своем невежестве они называли это колдовством или даже просто злом, но ведьма знала: то была стихийная сила, которую можно формировать с помощью волевого усилия.
Еще ребенком ее посещали видения того, что впоследствии происходило в реальности. Легко удавались ей самые удивительные трюки. На кончиках пальцев она заставляла плясать огни, ее приказаниям подчинялись тени и переносили ее туда, куда она пожелает.
Девочку боялись, и родители умоляли ее держать эти способности при себе. Они любили дочь и с ужасом думали о том, что с нею будет, когда она повзрослеет. Малышка слышала, как они плачут и клянут богов за то, что те послали им такого невозможного ребенка.
Девочка была мала, а искушение использовать свои способности — слишком велико. Играми с огнем и светом она развлекала деревенских детишек, которые с визгом разбегались по домам рассказывать о ее диковинных способностях.
Об этом она, не таясь, однажды рассказала отцу, и сердце ее было разбито, когда она увидела муку, исказившую его лицо. Без лишних слов он схватил топор, взял дочь за руку и повел в сумрачный лес.
Они шли очень долго, несколько часов, и девочка стала засыпать на ходу, тогда отец понес ее на руках. Теперь он пробирался по мелким топям Брокенвалша. Если постараться, она и сейчас могла бы припомнить запах его кожаной безрукавки и торфяной дух болота.
Высоко в небе светила зеленая луна. Среди камышей, черной воды и гула насекомых отец поставил ее на ноги. В ночной тишине явственно слышался плеск болотных жаб. Родитель поднял топор, на остро отточенном лезвии вспыхнул свет луны, и девочка горько заплакала. Вместе с ней рыдал отец.
Ведьма разгневалась, но тут же подавила непрошеное чувство. Ярость провоцирует бешеные порывы северного ветра, они отшвырнут ее в мрачные глубины ненависти. Для того чтобы воспарить, нужна светлая голова. Гнев туманит рассудок.
Дрожащими руками, ужасаясь тому, что предстояло ему совершить, отец занес топор, но не успел оборвать жизнь дочери — по мрачным топям разнесся сильный голос, наделенный неистовой властью:
— Не тронь дитя. Девочка принадлежит мне.
Отец попятился, топор выпал у него из рук и с тяжелым плеском упал в воду.
Девочка заплакала пуще прежнего, позвала отца, но он исчез в темноте. Больше она его никогда не видела.
Через топь к ней решительно шла облаченная в черные одежды высохшая старуха. Девочка тотчас почувствовала устрашающую близость с незнакомкой и жуткую неотвратимость происходящего, отчего испугалась еще больше, но ноги будто приросли к месту.
— Дитя, ты наделена даром, — сказала старуха, останавливаясь перед девочкой.
Но малышка лишь замотала головой, на что старая карга лишь горько рассмеялась:
— Не нужно лгать. Я вижу в тебе дар столь же ясно, как моя предшественница увидела его во мне. Иди со мной. Мне нужно многому тебя научить, а силы Тьмы уже замышляют оборвать мои дни.
— Не пойду! — воскликнула девочка. — Я хочу домой. Хочу к папе.
— Папа собирался тебя убить, — напомнила старуха. — Если ты вернешься домой, жрецы бога волков обвинят тебя в колдовстве и сожгут на костре. Ты умрешь в страшных мучениях. Разве этого ты хочешь?