World of Warcraft. Волчье сердце
Шрифт:
Но нет. Последний огромный пузырь вырвавшегося из трюма воздуха – и тонущий корабль скрылся под водой целиком. Произошло это так быстро, что возможности отреагировать зверю не представилось.
Флагман приблизился к двум из уцелевших кораблей. Брилн ни минуты не сомневался, что спастись удастся лишь горстке моряков, да и то вряд ли. Скорбя об их мужественной гибели, он задумался о том, что могли означать события этой ночи. Он потерял пятую часть драгоценного груза.
– Восьмерых должно хватить, – пробормотал капитан. – Восьмерых наверняка хватит…
Но это уж решать не ему, а вождю. Это
А Брилну оставалось только надеяться, что больше потерь не будет. Разумеется, если дело обойдется без новых потерь, Гаррош простит ему эту оплошность.
Но если вождь сочтет его виновным, Брилн будет просить только о том, чтобы великий правитель орков позволил ему взглянуть на сокрушительное поражение Альянса в Ясеневом лесу.
После этого капитану не жаль будет и умереть…
«Да, мы изменились, – отметил Малфурион, шагая через Дарнас. – И вовсе не к лучшему…»
Верховный друид точно знал, когда произошла сия нежеланная перемена в умонастроениях ночных эльфов и что послужило ее причиной. «Шаласир. Они никак не могут забыть о Шаласир…»
К гибели в бою или по несчастливой случайности ночным эльфам было не привыкать. Непривычным было другое – потеря жизни из-за немощей, связанных с возрастом. Поговорив с Джеродом, Тиранда расспросила его обо всем, с чем довелось столкнуться Шаласир.
Болезнь оказалась вовсе не единственным из ее несчастий – разве что последней соломинкой. Кроме этого, Джерод с женой страдали от множества незначительных, но день ото дня набиравших стойкости ломот да недугов. Как же все это было знакомо! Вот и у него, у Малфуриона внезапно заломило в плече…
По пути через сады он вглядывался в лица встречных. Всеми вокруг овладело уныние. О чем они думают, понять было проще простого: каждый размышлял не только о том, ждет ли та же судьба всех до единого, но и гадал, насколько она неизбежна.
И у самого Малфуриона на сердце было не лучше.
Разумеется, от неизбежного не спастись, однако Тиранда, призвав на помощь Сестринство, уже старалась унять нарастающий страх. А кроме того присматривалась к примерам юных рас – особенно человеческой: как-то они справляются со старостью и болезнями? Да, людей то и другое тоже весьма и весьма расстраивало, однако в большинстве случаев их выручала присущая им стойкость духа. А вот сумеет ли раса ночных эльфов выдержать те же испытания на равных с людьми… в этом ни верховный друид, ни его супруга в данный момент уверенности не имели.
Впрочем, сейчас Малфуриону следовало забыть обо всем этом и сосредоточиться на предстоящем совете. С приготовлениями было покончено, и до прибытия представителей оставались считаные дни. Теперь Малфурион должен был обдумать детали того, чего надеялся достичь.
– Верховный друид Малфурион Ярость Бури…
Подобраться к верховному друиду незамеченным было почти невозможно, однако говорящему это вполне удалось. По счастью, Малфурион не отличался слабостью нервов. Он попросту обернулся, слегка опустил взгляд и, ничуть не удивившись, обнаружил перед собой человека.
Человек пребывал в самом расцвете сил. Мощная нижняя челюсть, узкие глаза, облачен в свободные, простые коричневые одежды, и, пусть безоружен, держится, как опытный боец…
Этого человека Малфурион знал.
– Эдрик?
Эдрик склонился перед Малфурионом в низком поклоне, отчего его длинные темно-коричневые волосы упали со лба на лицо.
– Мой повелитель Генн Седогрив надеется на разговор с тобой, если сегодня у тебя найдется для него время.
Верховный друид наморщил лоб.
– На самом деле, Эдрик, мне нужно поговорить с ним прямо сейчас. Где он?
Человек выпрямился.
– Я оставил его невдалеке от Террасы Воинов, у тропы, ведущей к нашему убежищу. – Эдрик поморщился. – Сказать откровенно, верховный друид, по-моему, он надеялся, что ты именно так и поступишь. Он понимает: время дорого.
– Тогда веди.
Эдрик послушно повел его за собой, и по пути Малфурион отметил, что вид этого человека приводит оказавшихся неподалеку ночных эльфов в такое же смятение, как и тревоги о собственной старости… несмотря на тот факт, что люди и прочие члены Альянса могли свободно бывать в Дарнасе со дня его основания. Очевидно, в Эдрике узнавали одного из адъютантов Генна и, таким образом, понимали, кто он на самом деле таков. Что же до молодого человека – тот смотрел прямо вперед, как будто, кроме тропы, на свете не существовало ничего иного. Но Малфурион знал, что все обстоит в точности наоборот: в эти минуты Эдрику было так же неуютно, как и дарнасским жителям, если не хуже.
Двигался Эдрик столь же беззвучно, как и ночные эльфы – не самое обычное умение для человека. В пути юноша хранил молчание, однако, стоило им покинуть город и войти в лес, Малфурион заметил, что здесь он наконец-то расслабился. Удивительно: человек, а в глуши чувствует себя спокойнее, чем в городе…
Деревья, как всегда, приветствовали появление ночного эльфа. Ветви их нежно качнулись против ветра, листва с шелестом затрепетала. Для Эдрика в этом не было ничего примечательного, Малфурион же чувствовал истинное наслаждение. В ответ на приветствия он поднял руку, зная: деревья это почувствуют.
Затем приветствия уступили место чему-то иному – речи на языке деревьев. «Он ждет… – услышал Малфурион. – Ждет за Поросшим Тремя Свилями».
Все деревья имели свои имена, по большей части непонятные даже верховному друиду. Ночной эльф слышал лишь приблизительные описания того, что эти имена действительно означали. Имена деревьев всегда описывали их внешние признаки, и еще ни разу на памяти Малфуриона два дерева не звались одинаково.
Малфурион помнил Поросшее Тремя Свилями, одно из первых деревьев, взошедших в этой части леса – о чем оно с гордостью сообщило при первой встрече, несколькими неделями раньше. Стоило Малфуриону взглянуть на него, и из-за его ствола выступил Генн Седогрив.
– Приветствую короля Гилнеаса, – торжественно провозгласил верховный друид.
– Гилнеаса… – проворчал Генн.
Крепкий, угрюмый, он очень напоминал медведя, хоть и порядком состарившегося. Отнюдь не красавец, Генн до сих пор не утратил властных манер и необычайно живого, острого для человека столь почтенного возраста взгляда. Бороду он, в отличие от верховного друида, стриг коротко, а ростом превосходил Эдрика, что придавало его фигуре некоторое, пусть незначительное, но сходство со статью Малфуриона.