XIRTAM. Забыть Агренду
Шрифт:
— …И супердорогие отели острова Сен-Барт.
— …И нефтепромыслы в Арафурском и Андаманском морях.
— …И прощается с рудниками в гвинейском Казамансе.
— …И на ново-гвинейском востоке, у Соломоновых островов.
— …Зато, они получили вдоволь колумбийской «фито-коки»…
Последняя фраза сорвала бурные аплодисменты. Когда шум утих, Каури Селлэ звонко постучала ложечкой по кофейной чашке и выдала резюме.
— Боссы «Первого мира» надорвались. Еще одну такую войну им не потянуть.
— Но, — заметил бармен, — острова Сан-Томе и Принсипи они хапнут. На это сил хватит.
— На это хватит, — согласился Гдегу, — но только потому, что те ребята сами по себе. А в коллективной сети сантомейцы бы отбились от гангстеров.
— Уф, — произнес Марко Бастос, — Они думают договориться с хозяевами в Нью-Йорке.
—
— Я не поняла, что такое коллективная сеть? — вмешалась Несси Бушрут.
— Есть такая штука вроде самообороны, — пояснил бейлиф-конголезец.
— Мм… А против кого?
— Это же ясно, — заметила Каури, — кто нападет, против того и самооборона.
Канадка хотела задать уточняющие вопросы, но тут с площади раздались выкрики: «Кентавр! Классно! Наш кентавр цел! Обалдеть! Тито и Нэрис молодцы! Банзай!».
— Ух, ты! — обрадовался бармен, — Тито и Нэрис нашли-таки нашего кентавра.
— Кентавра? — удивилась Несси.
— Пошли, это надо видеть, — сказала Каури Селлэ, хлопнув канадку по плечу.
*** E! Canada ***
Общий привет! Это канал «E!». Современный взгляд на мир, и на нас самих! С вами я, Несси Бушрут, с антильского острова немного севернее Венесуэлы. Остров называется Агренда, он зеленый, и красивый, но, к сожалению, сильно разрушен недавней войной. Сейчас жизнь тут налаживается и, хотя столица острова, город Порт-Роал, еще лежит в руинах, и его только начали восстанавливать, но! Внимание! Слушайте! Здесь изобрели «афро-меренге» — новый, заводной стиль уличного танца! Вот, я держу в видоискателе площадь, на которой как раз сейчас танцуют «афро-меренге». Сегодня я тоже попробую поучаствовать. Не зря же я целый день тренировалась перед тем, как лететь сюда. Но в начале, я поговорю вот с этими колоритным персонами. Дядьку, похожего на гладиатора, зовут Тито Витоло, он не здешний, а из Доминиканы, страны на востоке острова Гаити. Девушка, с которой он танцует, Нэрис Форд, местная, она референт мэрии. Сейчас они пошли к стойке бара, не иначе, как выпить какого-нибудь коктейля, и я их поймаю…
Несси Бушрут: Hi! Я — Несси, репортер канала «E!» из Канады. Можно вас отвлечь?
Тито Витоло: Нэрис, можно нас отвлечь?
Нэрис Форд: Можно! Несси, ты не пробовала коктейль «био-водородная бомба»?
Несси: Не пробовала, но звучит круто! А меня не снесет с копыт этой бомбой?
Нэрис: Нет, он не очень крепкий. Правда, в нем есть ромовая перцовка.
Несси: Нормально, перец я люблю. Ну… Была — не была!
(Пауза на дегустацию)
Несси: Ого! Перца в бомбу не пожалели… А теперь я все-таки задам вопрос. Что это за бронзовый кентавр, которого привезли сюда, на маркет-плэйс?
Нэрис: Понимаешь, у нас в Порт-Роал было три площади: Ратушная — где была старая ратуша с часами, танковая — где стоял маленький танк, память о второй войне с NATO, случившейся чуть больше 8-и лет назад, и Музыкальная — где стоял этот кентавр. Его сделали студенты из двух обычных невыразительных бронзовых парковых фигур, и он получился такой очаровательный, что все наши фестивали танцев проходили с тех пор около этого кентавра. А в этом году, во время третьей войны с NATO, город оказался разрушен полностью. Ты видишь. Его приходится сносить и строить заново. Но, мы не хотим отказываться от трех площадей, к которым привыкли, поэтому, они останутся.
Тито: Они включены в утвержденный проект, и мы их построим на старых местах.
Нэрис: Да! Ратушу можно построить. Танк стоит, где стоял. Он оказался прочнее, чем окружающие здания. А кентавр исчез. Мы его искали со вчерашнего дня.
Тито: Я приостановил работы на этом участке, чтобы бульдозер случайно не переехал кентавра. Скульптурная бронза не очень прочный материал.
Нэрис: И мы пошли искать кентавра. Мы не могли понять: куда он мог деться? Он же весит больше тонны! Кое-кто шутил, что кентавр, мол, ожил и ускакал.
Несси: А что оказалось?
Нэрис: Взрывом одной из ракет «Tomahawk», кентавра сорвало с постамента и бросило через площадь в широкое окно старой церкви. Потом, при следующих взрывах, церковь обрушилась, и кентавра завалило толстым слоем кирпича. Мы нашли его индукционным сканером-детектором металла. Повреждений почти нет. Только несколько вмятин.
Несси: Я рада за вашего кентавра. Он чудесный! И горожане, как я вижу, действительно любят его. А скажите, когда можно ждать первого фестиваля афро-меренги?
Тито: Исторический центр мы построим через два месяца. Наверное, тогда и можно.
Несси: Ого! Очень быстро! А почему ты говоришь «исторический», если он новый?
Тито: У меня в контракте так сказано: «строительство исторического центра города».
…
Вечер. Горный район Агренды.
Поселок у озера Энотанг.
Закат солнца — лучшее время, чтобы пригласить соседей на пунш «раз-два-три-четыре» (такой старый антильский рецепт: одна часть лимонного сока, две части тростникового сиропа, три части рома и четыре части воды). Соседом Нэрис Форд был Хекко Роэр (в недавнем прошлом — лидер прогрессивных фермерских партизан, а в более давнем, уже «забытом» прошлом — капитан Ксеркс, шеф спецназа полиции режима Лерадо). Также, соседями Нэрис была парочка: Каури Селлэ и Бонито Ожео. Каури была лейтенантом контрразведки при Лерадо, и сохранила эту должность при Гуарани. Бонито был при Лерадо «темной лошадкой» (неизвестно, из какой спецслужбы), а теперь он считался фермером с горной плантацией корицы. Кроме соседей, на пунш был приглашен Тито Витоло, бизнесмен — строитель из Доминиканы. Формально, он арендовал мансарду в коттедже Нэрис Форд, а фактически… На Агренде в таких случаях говорят: «красивая женщина, видный мужчина, каких объяснений вы еще хотите?».
Пунш полагается пить на веранде, разливая ковшиком из большой стеклянной миски с дольками фруктов. При этом, желательно не включать яркий свет, чтобы не отпугнуть летучих мышей, вылетающих искать пропитание как раз на закате солнца. Эти милые грациозные существа придают особый колорит общению за чашкой пунша.
Тито Витоло потянулся в скрипучем плетеном кресле, потом взял стеклянную чашку, посмотрел сквозь пунш на верхушку солнечного диска над горизонтом и произнес:
— Последнее время мне мерещится, будто мы живем внутри кукольного театра.
— Почему кукольного? — спросил Хекко, — по-моему, у нас театр с актерами-людьми.
— Я тоже так думал, — ответил Тито, — но теперь я убедился на своей шкуре, как легко из одного человека сделать совсем другого, так что все вокруг в это поверят…
— Актеры-люди тоже меняют роли и маски, — заметила Нэрис.
— Все люди меняют роли и маски, — уточнила Каури.
— Люди вообще не столько живут, сколько играют разные роли, — добавил Бонито, — это психологический факт из теории транзакций Эрика Берна.
— Это не факт, и теория эта не научная, а околонаучная, — поправила Нэрис.
— Тогда, — заметила Каури, — вообще вся психология, это не наука, а что-то около.
Нэрис утвердительно кивнула.
— Именно так. Психология, это примерно как тактика игры в покер. Несколько приемов манипулирования противником, и несколько приемов защиты от его манипуляций.
— Ну и что? — спросил Бонито, — если придумать свою систематику, то можно объявить покерные приемы наукой. Как Юл Фоске объявил, что занимается наукой: социальной экологией, хотя на деле, у него там тот же покер, только политэкономический.
— Док Фоске хитрый лис, — сказала Нэрис, — он выбрал именно «социальную экологию» потому, что есть несколько совершенно разных вещей, называемых этой парой слов.
Бывший шеф спецназа полиции глотнул пунша и пожал плечами.
— Главное: Фоске придумал работающий метод. По-моему, что работает, то и наука.
— Хекко, ты интеллектуальный анархист, — пошутила Каури, — ты ведь и в колдовство веришь, как я слышала.
— В серьезное колдовство я верю, — подтвердил он, — поскольку оно работает. Конечно, колдовство штука тонкая, и часто дает сбои, но иногда бывают отличные результаты.
— Пластическая хирургия, — заметил Тито Витоло, — это типичное колдовство.
— Тебе это только кажется, — возразила Нэрис, — а там все по науке. У человека на лице существует некоторый набор линий для опознания другим человеком. Два эксперта — британца, Дэйкин и Уатт, в 2009-м году назвали это: «штрих-код лица». У них четкая логика: почему персонажа карикатуры или шаржа легко узнать, хотя нарисовано всего несколько ломаных или кривых линий? А потому, что штрих код. Алгоритм Дэйкина и Уатта для маскирующей пластики состоит в том, чтобы устранить черты, которые бы выделил художник-карикатурист. Для преобразующей пластики, надо сформировать на лице те черты, которые карикатурист выделил бы у персоны-оригинала.