XX век. Исповеди
Шрифт:
Но В.А. Маслов не сдается - он не соглашается с мнением именитых ученых и настаивает на своем. Теперь уже он обращается к "Наркому обороны СССР, Герою и маршалу Советского Союза т. Тимошенко". В своем письме он утверждает:
"Чисто научная сторона вопроса сейчас находится в такой стадии, что позволяет перейти к форсированному проведению работ в направлении практического использования энергии урана. Для этой цели мне представляется крайне необходимым как можно быстрее создание водном из специальных институтов лаборатории специально для урановых работ, что дало бы нам возможность проводить работу в постоянном контакте с наиболее квалифицированными техниками, химиками, физиками и военными специалистами нашей страны. Особенно для нас необходимо сотрудничествос высококвалифицированными конструкторами и химиками".
И далее Виктор Алексеевич приводит номер своего партбилета - 2377049 и адрес в Харькове.
Письмо попадает на стол наркома, но на нем сделана приписка: "Не
Однако уже через несколько лет и ему, и академику Хлопину, и физикам, и военным предстоит фантастику делать реальностью, и тогда вспомнят о Заявке на изобретение атомной бомбы. Но единственное, что останется сделать.
– это от руки написать "секретно".
Страница истории
До грифа "секретно" (продолжение)
Начало 1939 года. Президиум Академии наук СССР обсуждает проблему атомного ядра. Обеспокоенность наших ученых очевидна - об этом свидетельствует письмо в СНК СССР президента АН СССР В. Комарова и Секретаря Президиума АН СССР В. Веселовского. В нем, в частности, говорится:
"Физика атомного ядра является одним из важнейших отделов современной физики. При изучении ядра сделан ряд замечательных открытий, заставивших пересмотреть основные физические представления. Поэтому физика ядра имеет большое значение для всей физики в целом.
Работа по ядру требует сложнейшей техники. При изучении ядра применяют такие установки, как циклотрон, электростатический генератор и др., являющиеся сложнейшими инженерно-физическими сооружениями…
Техническая база советской физики крайне недостаточна и резко отстает от соответствующей базы в заграничных лабораториях. В Союзе имеется в настоящее время лишь один циклотрон малой мощности и устарелой конструкции. Между тем циклотрон является основной из применяемых сейчас установок для получения быстрых частиц. Так, например, число действующих циклотронов в США сейчас 7 и строящихся - 9. В Японии - 1 действующий и 1 строящийся, в Англии строятся 2, во Франции - 1, в Дании - 1, в Канаде - 1 и в Швеции -1…"
И далее вывод:
"Президиум Академии наук СССР рассмотрел вопрос об организации физики атомного ядра. Президиум АН полагает, что:
1.Сосредоточение работ по изучению атомного ядра в Академии наук СССР и академиях союзных республик (УССР, БССР), а также в университетах является неотложной задачей.
2. Необходимо скорейшее осуществление строительства циклотрона, спроектированного Ленинградским физико-техническим институтом.
3. Центральная лаборатория по изучению атомного ядра должна быть создана в Академии наук в Москве…"
Ответ на письмо поступил довольно скоро. Он был лаконичен:
"…Совнарком разрешил Академии наук сосредоточить работу по исследованию атомного ядра в Академии наук СССР и выделить необходимые лимиты капиталовложений за счет плана капитальных работ Академии на 1939 год".
Этим же решением Ленинградский физтех из наркомата среднего машиностроения был передан в Академию наук.
Так этот прославленный институт навсегда остался в Академии, хотя позже над ним было "двойное" руководство - теперь уже Академии и Министерства среднего машиностроения. Но до этого времени еще десять лет.
Странное ощущение рождается, когда знакомишься с документами тех лет. Время удивительно походит на наше нынешнее. В стране тяжелейшая обстановка, чувствуется приближение войны. Средств не хватает, буквально каждый рубль на строгом учете. И, тем не менее, правительство внимательно прислушивается к мнению ученых, большинство их просьб по мере возможностей выполняется. Успех "Атомного проекта" во многом рождался именно в те годы, и не замечать этого, значит, быть слепым или предубежденным.
Но почему сегодня власть не слышит ученых! А ведь они предупреждают: цивилизация стоит на грани грандиозных открытий и свершений, и связаны они как с новыми открытиями в физике, так и в биологии. Не уделять сегодня особого внимания развитию фундаментальной науки - значит, лишать страну будущего!
Исследование прошлого необходимо нам для того, чтобы избегать тех ошибок, которые делали наши пращуры, и чтобы в полной мере использовать их умение заботиться о будущем, то есть о нашей с вами жизни.
Другое время, другие заботы…
А тогда дыхание второй мировой войны уже чувствовали многие, и в первую очередь, конечно же, ученые.
1 сентября 1939 года эта самая страшная в истории цивилизации война началась… И уже через три недели появляется в Академии наук документ с надписью "Секретно" - ведь речь идет об обороне страны. Это Протокол совещания академиков-секретарей, на котором академик О.Ю. Шмидт призвал ученых
расширить тематику работ для нужд обороны и особенно "на проблемы замены дефицитного сырья и увеличения топливных ресурсов страны". Он приводит такой пример: "на упаковку индивидуального пакета бойца требуется большое количество
Непосвященным могло показаться, что физики "отказываются" от исследований атомного ядра, мол, это далекое будущее, а сейчас нужно делать что-то для бойца, моряка или летчика.
Но уже буквально через несколько дней появляется еще одна "секретная бумага", на этот раз за подписью того же академика С. Вавилова и секретаря института И. Франка. Они обращаются в Президиум АН СССР:
"Комиссия атомного ядра обращает внимание Президиума АН СССР на необходимость разработки специальных оборонных мероприятий по охране радия.
В настоящее время значительное количество радия имеется в целом ряде научных учреждений (Гиредмеде, Радиевом институте АН СССР, Физическом институте АН СССР и др.), а также в ряде медицинских учреждений. Стоимость радия, как известно, чрезвычайно велика - около 1,5 миллиона рублей за грамм.
Помимо высокой стоимости следует также принять во внимание, что радий обладает значительным биологическим действием. Это действие особенно значительно при непосредственном попадании на живой организм крупинок радия, а также при воздействии на него радиоактивного газа радона (эманация радия), непрерывно выделяемого радием. Поэтому, если в результате попадания бомбы или взрыва радий окажется рассеянным на значительной площади, то это сделает всю эту площадь биологически вредной При этом единственной мерой борьбы с таким"заражением" является механическое удаление радия, что сопряжено со значительными трудностями.
В качестве охраны могут быть предложены - либо своевременная эвакуация радия в заранее подготовленные места, безопасные в смысле бомбардировки, либо создание специально приспособленных для того подземных хранилищ…"
Любопытно, не правда ли! Ведь это и о радиоактивном заражении местности (Чернобыль), и о последствиях не только атомной атаки (Хиросима и Нагасаки), но и даже современного ядерного терроризма (не приведи, Господи!)…
Но приближается не только вторая мировая война, но иная, пока не совсем понятная, но оттого не менее страшная. Физики уже чувствуют ее "дыхание", и особенно Игорь Васильевич Курчатов. В плане работ его лаборатории на 1940 год значится:
"В последнее время было открыто явление развала некоторых тяжелых ядер при захвате нейтронов. Эта реакция является новым типом ядерных превращений и представляет большой научный и, возможно, практический интерес.
В 1940 г. предполагается изучить взаимодействие нейтронов с ядрами урана и тория. Будет исследовано, происходит ли испускание вторичных нейтронов при захвате ядрами урана и тория быстрых нейтронов…"
Пройдет совсем немного времени (в 40-х годах оно будет исчисляться днями, неделями, реже - месяцами, и почти никогда годами!) и всем физикам и тем, кто был с ними рядом, станет ясно, что судьба их дела полностью зависит от урана, а точнее -изотопов урана.
Из стенограммы обсуждения доклада профессора И.В. Курчатова "О проблеме урана" ( 26 февраля 1940 года):
С.И. Вавилов.– Игорь Васильевич, каковы практические перспективы разделения изотопов урана?
И.В. Курчатов.– Думаю, что задача чрезвычайно сложна, но, тем не менее, ее интересно было бы решить…
С.И. Вавилов.– А можно выделить уран-235 в больших количествах?
И.В. Курчатов.– Думаю, что это будет необычайно трудно. У нас никто этим не занимался.
С.И. Вавилов.
– Аза границей?
И.В. Курчатов.– У нас таких сведений нет.
Я.И. Френкель.– Диффузионный метод мог бы позволить это сделать?
С.И. Вавилов.– Лет 20 назад вообще проблема разделения изотопов казалась немыслимой, а теперь она уже решена.
А.Ф. Иоффе.– На предыдущей сессии Отделения, на которой вы, Сергей Иванович, по болезни не участвовали, был поставлен вопрос о том, что необходимо обеспечить как-то у нас работы по разделению изотопов. Всем хорошо известно, что в последнее время этот вопрос быстро развивается. То, что 3-4 года назад казалось совершенно немыслимым, теперь уже оказалось возможным. Так что эта область развивается, и нельзя, конечно, сказать, что здесь уже сказано последнее слово.
Академик В.И. Вернадский.– К сожалению, это осуществимо, главным образом, лишь по отношению к легким элементам.
В.А. Амбарцумян.– Почему, когда вы говорили об обогащении, вы упомянули цифру - одна тонна?
И.В. Курчатов.– Потому что нейтроны, двигаясь в этой среде, имеют большую длину пробега. Нельзя допустить, чтобы они выходили из этой среды, не совершив полезной работы…"