Я – Азраэль, ангел смерти
Шрифт:
Очнулся от удара по заду костылем отца – Ну – ка, охолони, засранец!
В моих руках – свернутая спиралью рука моего старшего братца, он приехал на каникулы с места службы. В глазах – стоят слезы, больно же ведь! Я сам это знаю, дядька всегда давал понять, как чувствует себя твой противник, когда ты ему выворачиваешь на приеме сустав…Или рвешь связку…
– Кабанище вымахал! – прошипел от боли братан, потирая отпущенную руку,
Брат старше меня на 5 лет, и потому, всегда был намного здоровее меня, но тут – я догнал его по росту, мои плечи – не меньше его…А вот пузца – нет в помине, только жгуты, пусть и не толстые, мышечного каркаса…меня отличало от него более широкая и тяжелая кость! Именно потому я ушел из бокса, хотя почти уже выполнил норматив КМС…но на одной из тренировок чуть не покалечил напарника по спаррингу, ударив того пусть и не очень сильно, но в область, за которую всегда автоматически следует дисквалификация!
Нет, не в пах…на теле человека слишком много других точек, ударив в которые, его можно запросто убить!? И когда я начинал спарринг, как сказал мой тренер потом, я впадал в своеобразное боевое бешенство, …транс, что ли, и абсолютно не слушал сигнал гонга….– Извини паря, так и до беды недалече! Я не хочу на склоне лет мотать срок из – за твоей одержимости боем…
Я переоделся, постоял минут пять напротив входа в актовый зал старого ДК на КСК, превращенный в тренировочно – спортивный зал для занятий секций по разным видам спорта…жалеюче пожал плечами и пошел домой…меня ждали домашние уроки и вкусняшки мамы…С учебой у меня никогда не было проблем, я всегда их делал на раз, всегда приводя в изумление и отца и мать. И именно потому они прочили мне карьеру в педагогическом институте имени Н.Г. Чернышевского…
Но у богов Судьбы были явно свои планы насчет вашего покорного слуги…И потому я не поступил в железку, не хватило буквально проходных полбалла…А на 1 сентября меня призвали…
И вот, теперь в полусумраке казармы стою я в боевой стойке, а за мной – толпятся мои кореша и напротив меня – пошатываясь, шестеро бухих старослужащих, «дедов»…Глаза которых возбужденно сверкают, они уже предвкушали расправу надо мной на глазах всего зеленого пополнения в учебке, в Атамановке…Дальше – шторка…
Привели меня в себя только через примерно полчаса, когда убрали полутрупы из коридора учебки…Я лежал на кровати, связанный и принайтованный к ней… С трудом повернул хрустнувшую
Тот нервно хихикнул и сказал в полуха – Твоя лучше вон у них спросит…
Половина казармы, включая и всех остальных, не агрессивных старослужащих, испуганно жалась по своим койкам…Никто не хотел говорить, а следом – раздался торопливый шум шагов дневального офицера, лейтенанта лет 28, сразу после вуза, который делал обход, привлеченный подозрительным шумом, раздавшимся из 2-й казармы молодняка…
– Дежурный, ко мне! – негромко позвал он…в ответ – тишина, все потому, что среди старшаков, напавших на меня был как раз тот самый дежурный…– Дежурный? – снова – тишина!
– Совсем оборзели! Рота, подъем! – рявкнул он, вдавливая большую красную кнопку тревожной сирены возле поста дежурного….
Когда рота замерла, в её рядах явно виднелось шесть прорех, болезные лежали бесчувственными кулями на кроватях!
– На порядку рассчитайсь! – снова рявкнул лейтенант – и когда последний сказал – Расчет окончен!
В казарме повисла гнетущая тишина – Тааак! – протянул лейтуха, заходя в казарменную особую территорию – т.н. «Деревню дедов»…десять коек, где спали деды…
Только теперь они лежали кулями дерьма, пуская тихо юшку, что вязкой, тонкой струйкой тянулась вниз…Нифигасе…– Старшина Егоров! Медиков сюда, живо! Твою мать, шевелись! Остальным – кто это сделал? – не веря в то, что он говорит, прошипел лейтенант, медленно поворачивая к строю свою побагровевшую шею…
В казарме опять повисла мертвая тишина…Но подставлять братов не след, потому я честно шагнул в ледяную воду страха – Я, товарищ лейтенант!
Сделал шаг и вышел из строя… – тот смотрел на меня конечно, как на камикадзе – Мозгом тряхнулся, салага! Встать в строй! Я спрашиваю… – он медленно проговаривал слова – кто…это…сделал? – и его указующий перст уперся в теплую компашку, что сейчас спокойно пускала юшку вперемежку с соплями…
Немного погодя, поднятые по тревоге, в казарму влетели полковые медики вместе со своим командиром, начальником ротного госпитального отделения, старшим лейтенантом Матвеевой…милой Машенькой, как называло её все офицерье части…Честно и открыто смотрящие глаза, небесно – голубая поволока, алые полноватые уста, пышные волосы, копной выпирающие из – под офицерской фуражки…
Конец ознакомительного фрагмента.