Я - богиня любви и содрогания
Шрифт:
— Пропустите, умоляю, — шептала золотоволосая красавица, пытаясь протиснуться к виселице. — Я прошу вас! Ради всего святого! Я должна увидеть его! Пустите!
Внезапно она подняла глаза и застыла на месте. Ее глаза стали прозрачными, а по ее щеке медленно стекла слеза. Терций увидел ее, стиснул зубы и покачал головой.
— Люблю тебя, — шептала красавица, одними губами, снова пытаясь поймать его прощальный взгляд. Я видела, как дрожат ее руки, которые она прижимала к груди. — Люблю… Больше жизни люблю…
— Люблю… — прошептал он, глядя на нее и пытаясь улыбнуться. —
Толпа заволновалась, но тут же послышался громкий голос.
— Именем Императора Эзры, Терций приговаривается к смертной казни через повешенье за преступление, состав которого не разглашается. Считайте это — государственной изменой! — читал мужик в черном, поглядывая на сгорбленного Терция.
— Нет, нет, нет, — шептала девушка, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Обреченный смотрел на нее с такой нежностью, с такой любовью, а она не могла отвести от него последний взгляд. Стража толкнула узника в спину, тот сделал шаг навстречу смерти, а красавица упала, как подкошенная, но ее поймали чьи-то руки, поддержав ее.
Я схватила с полки бланк приказа, достала перо и стала писать, глядя, как Терций гордо вскидывает голову и закрывает глаза. Быстрее, быстрее! Есть!
— Казните и меня! — кричала несчастная, и крик ее был страшен. — Казните и меня! Я не хочу без него жить!
В тот момент, когда на шею Терцию накинули петлю, затягивая ее потуже, я бросила сквозь зеркало листок. Кто-то из людей заметил его. Все подняли головы, глядя, как он падает в луче света на деревянные подмостки.
— Чудо! — кричали люди, показывая пальцами и задирая головы. Особо любопытные с задних рядов подпрыгивали, пытаясь рассмотреть, что происходит.
Я видела, как глашатай дает знак палачу остановиться, а тот уже положил могучую руку на рычаг. Осмотревшись по сторонам, глашатай наклонился, поднял листок, пока народ нервно перешептывался и не сводил глаз с листка.
— Это — Императорский указ о помиловании! Терций помилован! — прочитал глашатай, показывая всем печать. Я видела, как палач молча снимает петлю с шеи обреченного, как народ гудит восторженным ульем, а красавица, которая пришла в себя, прорывается к любимому. Люди расступаются, а она взлетает по ступенькам и обессиленно падает в его объятия, покрывая все еще бледное лицо поцелуями и сжимая его двумя дрожащими руками. «Любимый… Любимый…», — задыхалась она, а народ умилялся и охал.
— Слава Императору! — закричал кто-то из задних рядов, а по толпе прокатился счастливый рокот. — Слава Императору!
— Слава богине! — кричала девушка, из последних сил обнимая любимого. Она плакала, смеялась и целовала, целовала, целовала… — Я никому его не отдам! Никому!
Народ провожал пару растроганными взглядами, а я смотрела на них, понимая, что только что нажила себе не просто неприятности, а неприятности — рейтузы с начесом! Мне кирдык!
— Надо поблагодарить богиню! — счастливая девушка тянула любимого в мой храм. Она держала его за руку, а потом прижимала ее к губам и поливала слезами.
— Богиню? — опешил Терций, глядя на храм с таким омерзением, что на долю секунды мне захотелось сказать императору, чтобы он отошел в
— Но она спасла тебя, — рыдала девушка, целуя его руку и гладя его пальца. — Ради меня… Прошу тебя… Мы должны ее поблагодарить… Я молилась всю ночь… Я всю ночь стояла на коленях, и она меня услышала! Пойдем… Ради меня…
Я смотрела на мужика, понимая, что благодарности в нем ноль целых хрен десятых. Ну что ж… Большое пожалуйста! Смотреть, что сейчас происходит с Императором, я не отважусь. Мне районный терапевт строго настрого запретил! При мысли о том, что его величество думает обо мне в данный момент времени, моя попа превращается в нервно сжавшуюся обледенелость.
Не смотря на уговоры Терций категорически отказался даже заходить в храм, а ко мне на пушистых лапках закралось странное подозрение… Ну-ну… Ляжешь спать, придет и к тебе подкроватное чудовище! Зато счастливая девушка пришла в храм, прижимая к груди красивое белье с атласными лентами и целую корзину сладостей. Жрицы удовлетворенно кивнули, глядя на дары, а красавица еще час благодарила меня, стоя на коленях.
— Вы спасли гения! — смеялась она, а по ее щекам текли слезы. — Вы спасли лучшего скульптора Империи! Я… Я попрошу его сделать вашу статую… Я поговорю с ним и все расскажу! Мой Терций говорил о том, что вы — чудовище, но я своими глазами видела, что это не так! Он все поймет…
Она обещала, что мне подарят статую в храм из милинейского мрамора и каждый день будут приносить самые красивые цветы из сада.
Я терпеливо ждала, когда Терций ляжет в кроватку, понимая, что во сне он никуда от меня не денется. Вот! Кажется ус… Нет! Открыл глаза! Спи уже! Наконец-то я стояла перед зеркалом, глядя на туннель, ведущий в чужие сны. Неожиданно для себя, я очутилась в роскошном саду. Среди цветов стояли красивое белоснежные статуи, которые обволакивал нежно-розовый туман.
— Все-таки пришла! — услышала я уставший голос, глядя на Терция, стоящего возле обломков мрамора с молотком. — Зачем ты меня спасла? Что на этот раз? Ты же знаешь, что я ненавижу тебя! Ты была моей музой, а теперь ты — мое проклятье! Ты — мерзкая, отвратительная, алчная и жестокая богиня! Однажды я уничтожу свой шедевр, и ты мне не помешаешь! Мне никто не помешает!
— Терций, я ничего не помню, — терпеливо произнесла я, глядя на молоток в его руке. — Я действительно ничего не помню! Расскажи мне по поводу Императора! Все, что ты знаешь!
— Хорошо, я напомню тебе, если ты не помнишь! — грубо произнес Треций, разбивая статую какого-то мужчины в доспехах с мечом в руках. — Неужели ты не помнишь, как однажды я пришел к тебе в храм, после того, как мне сказали, что в моих скульптурах нет любви? Как будто делаю я их без души и сердца! Я спросил тебя, что значит, вкладывать любовь в камень? Ты ответила, что поможешь мне узнать ответ на мой вопрос, в обмен на одну маленькую услугу. Той же ночью ты пришла ко мне во сне, сказав, что тебе нужна статуя женщины, которую ты детально описала.