Я больше тебе не враг
Шрифт:
Только не смогла.
Он не отпустил.
Вывернул наизнанку, сломав те баррикады, за которыми я пыталась прятаться. Вскрыл нарыв.
Во сне я рыдала, а он меня утешал. Гладил по спине, говорил, что любит, что прощает. Что все позади.
Во сне, несмотря на слезы, я чувствовала себя счастливой и мечтала только об одном – чтобы он никогда не заканчивался. Я готова была остаться там навсегда.
Но увы, он прошел, как и все остальные.
Я просыпаюсь словно от толчка, чувствуя, как уже привычная
Хочу обратно! Пожалуйста!
Жмурюсь изо всех сил, в надежде снова заснуть, но все без толку – реальность набирает обороты и не собирается отпускать меня из своей тюрьмы. И плевать она хотела на мою боль, и мои метания.
Я прячусь с головой под одеяло, но и там легче не становится. Убежище, кажущееся в детстве защитой от всех опасностей, не может спасти от того, что кипит внутри.
Мне тошно, но надо встать и поесть. Я обещала Максиму, что не буду делать ничего, что могло бы навредить его ребенку.
Пытаюсь отучиться называть этого ребенка «нашим» или «моим». Это будет только его сын или дочь. Его и Марии. Так будет лучше, для всех.
Перевернувшись с боку на бок, я тяжко вздыхаю. Надо вставать, двигаться, хотя и нет никакого желания.
Отбросив одеяло, открываю глаза и замираю. Потому что за окном не сосны, а открытое светлое осеннее небо, а вокруг меня не опостылевшая обстановка комнаты в частном доме, а квартира.
Моя квартира…
Та самая, в которой мы жили с Максом.
Это место…оно… у меня нет слов описать то, что чувствую.
Сердце разбухает в груди и начинает надрывно сокращаться. Воздух горячими влажными комками падает в легкие, не принося с собой достаточно кислорода.
Сипло вдыхаю, пытаясь хоть что-то расслышать сквозь нервный стук собственных зубов.
Это опять сон? Продолжение?
Кое-как поднимаюсь с кровати. Пол холодный, а я босая, и мурашки несутся вверх по ногам. На мне футболка – старая, застиранная, не моя!
В голове шумит.
Словно пьяная я выхожу из комнаты, иду по коридору, касаясь пальчиками стены. Она ведь ненастоящая? Как и все вокруг? Иллюзия, которая вот-вот рассыпится, оставив после себя кучку горького пепла.
Дойдя до кухни, я останавливаюсь, внезапно ощутив дикую робость. Вдруг все исчезнет, едва я переступлю через порог? А я так люблю это место, так хочу задержаться здесь хоть ненадолго. Еще хоть на пару минут…
И тут же называю себя «трусливой дурой». Нельзя так. Нельзя цепляться за иллюзии, потому что потом будет еще больнее. Уж мне ли не знать?
Поэтому выхожу их своего укрытия и снова замираю, увидев Кирсанов.
Он сидит за столом и, потирая бровь левой рукой, что-то изучает в ноутбуке. Вид серьезный, собранный, хмурая складка между бровями – как это всегда бывает, когда он занят чем-то важным, требующем большой концентрации.
Он
Темные волосы падают на лоб, легкая небритость на жестких скулах, резкий росчерк губ. Красивый мужчина. Из той породы, которая неизменно притягивает взоры женщин. Меня когда-то притянул, примагнитил к себе намертво.
Он, наконец, поднимает взгляд и, заметив меня, спрашивает:
— Проснулась?
— Не уверена.
Я уже готова, к тому, что сейчас этот странный сон распадется на осколки.
— Уже почти полдень, — как ни в чем не бывало произносит он, и у меня сжимается что-то внутри. Сокращается так сильно, что почти больно.
Я не верю…Не могу поверить…
— Как мы здесь оказались? Я не помню.
Он хмыкает:
— Ты заснула в машине. Ехать обратно – долго, поэтому я завернул сюда. Ты проспала весь вечер вчера и полдня сегодня.
В памяти пробиваются разрозненные обрывки – серые дома за окном. Знакомый подъезд. Соседка с рыжим шпицем привычно здоровается и проходит мимо, будто ничего необычно нет в том, что я снова здесь. Тихий скрип двери. Едва уловимый, но такой родной запах дома.
Мягкая кровать и теплое одеяло. Потом провал.
То есть это…это…
— Это не сон? — спрашиваю вслух.
— Как все запущено, — Максим хмыкает и, сохранив файлы, захлопывает крышку ноутбука.
Я все так же стою на месте, наблюдая за тем, как он поднимается, но идет не ко мне, а к плите и ставит на нее чайник. При этом выглядит так обычно, словно ничего из ряда вон не произошло. Будто не было всего того говна, в котором мы барахтались в последние месяцы по моей вине.
— Максим…
— Есть будешь. Это не вопрос если что, — он идет к холодильнику, — пока ты спала я заказал доставку.
Вынимает оттуда несколько контейнеров, потом достает тарелки.
И все это буднично, размеренно, а у меня слабеют ноги. Я тихонько опускаюсь на табуретку и, прижав руки в груди, продолжаю таращится на своего бывшего мужа.
Неужели и правда не сон?
***
— Выдыхай! Лопнешь, — напоминает о том, что емкость легких не бесконечна.
— Пытаюсь.
Сегодня мне чертовски стыдно за свои слезы. Смущенно краснею, словно только познакомилась с этим мужчиной, а не прожила с ним несколько лет в законном браке. Я чувствую себя голой и совершенно беззащитной. Теперь нет ни мести, ни тайн, ни масок. Осталась только я одна.
— Ты, наверное, считаешь меня истеричкой?
— Я считаю тебя стервой.
— Но…
— Беременной стервой, — просто отвечает он, продолжая заниматься едой. Что-то разогревает, что-то просто накладывает. Никуда не торопится, не суетится, привычными движениями открывает шкафы, — где у нас приправа? Та, дымная, помнишь?