Я - Даго
Шрифт:
— Двадцать один год, — отвечал тот.
— Это и видно. У тебя молодое и чудесное тело, — шептала она, поглаживая кожу на его груди и на бедрах. Губы ее затряслись от вожделения, когда увидала она, как вновь напрягся член Даго.
— Ты красива, — сказал Даго, желая поцеловать Альбегунду в шею.
Она же сорвалась с ложа и спешно начала гасить свечи.
— Нет, не гляди на мою шею. На ней уже появились морщины. Мне уже тридцать, но ведь ты еще долго будешь дарить мне наслаждение, так?
— Правда, — ответил он, размышляя, согласится ли Альбегунда организовать ему встречу со своим братом по отцу,
Прежде чем они снова возлегли на ложе, чтобы заняться любовью, Альбегунда взяла со стола сосуд с каким-то травяным отваром и выпила его до дна.
— Это что, таким образом ты увеличиваешь свое желание? заинтересовался Даго. В Новой Роме его учили, какие напитки возбуждают желание и делают его огромным.
— Нет, просто я не желаю иметь ребенка, — призналась та. — Это отвар из вербовых листьев, корней папоротника, руты, алоэ, семян левкоя, из имбиря, перца и шафрана. К тому же я еще вложила кружок в матку. Еще я купила реликвию святого Луки, благодаря чему у меня имеется прощение всех грехов — и, пусть священники и запрещают это, могу теперь заниматься любовью в течение сорока дней до Рождества, в течение сорока дней Великого Поста, всю неделю после Пасхи, в течение недели после Троицы, в кануны всех больших праздников, а еще по средам и пятницам. А сегодня, Даго, как раз пятница.
Тот лишь усмехнулся в темноте. Сам он не верил ни в рай, ни в преисподнюю, не верил и в силу Бога, позволившего распять себя на кресте; ему было все равно: был ли Дух Святой от Отца и Сына или же через Сына. Он видал, как море поглощает корабли Свери и чувствовал страх перед богом моря. Он видал, как осенью и весной вздуваются большие реки, и чувствовал страх перед скрывавшимися в них богами. Он боялся душ умерших, когда те бывали голодными, и знал, что их следует покормить. Он видел грозы и бури, молнии, расщепляющие целые деревья и убивающие людей и животных, и потому почитал Сварога, что был к тому же и Солнцем. На дворище Зелы не было для него никаких запретов в вопросах любви, можно было заниматься ею любым, доставляющим удовольствие способом, Никто не стыдился своей наготы, а мужчина с крупным членом пользовался большим уважением. Так почему же этот Бог христиан уделяет так много внимания тому, как любятся люди, что у них меж ногами, не понимая громадной силы плодовитости?
— Мне хотелось бы встретиться с твоим братом, маркграфом Карломаном. Ведь ты можешь устроить это, — как-то сказал Даго.
— Это невозможно. Отец запретил все попытки встреч с Карломаном, так как обвиняет его во все новых и новых заговорах.
Тогда Даго начал покусывать и посасывать кончики сосков Альбегунды, пока из уст женщины не раздался стон вожделения. Тогда Даго прервал ласки и вновь попросил:
— Сделай так, чтобы я смог встретиться с Карломаном.
— Нет! — крикнула женщина. — Это невозможно! Король-отец накажет меня.
И тогда Даго сделал то, на что не отважился бы ни один мужчина из окружения Альбегунды, ибо совершил бы величайший грех против христианского бога. Он спустил свою голову по телу монашки и кончиком языка коснулся ее естества в самом чувствительном к наслаждениям месте. Альбегунда даже вскрикнула, перепуганная, но и загоревшаяся страстью, а Даго ласкал ее языком… Когда же она начала биться в спазмах, он опять прервал свою игру, чтобы вновь попросить:
— Дай мне возможность повстречаться с Карломаном.
— Хорошо… Хорошо… я сделаю… — стонала та, мучаясь неисполненным желанием.
И тогда Даго свершил новый грех и преступление против христианского бога, повернув Альбегунду так, чтобы иметь ее зад перед собою, а затем вошел в нее так, как жеребец покрывает кобылу. Но, поскольку то, что запрещено и грешно, доставляет наивысшее наслаждение, этой ночью Альбегунда даже потеряла сознание от волшебного экстаза. Придя же в себя утром, она заявила:
— Ты не веруешь в Бога и продался дьяволу…
Но могла ли она отказать в просьбе Даго повстречаться с Карломаном, причем без свидетелей?… Что могло быть лучше охоты в лесах ее аббатства, знаменитых богатством дичи…
И уже через неделю по оттаявшей под весенним солнцем Карломан и Даго мчались верхом рядом друг с другом. Одетая по-мужски Альбегунда поспешила галопом за сворой собак, идущей по следу раненного оленя.
— Император ромеев Михаил III выражает к тебе братскую любовь и беспокоится о том, что ты, господин, пользуешься немилостью отца, осторожно начал разговор Даго.
— Я слыхал о тебе, — перебил его Карломан. — Ты прибыл сюда с ромеями, но уже получил от моего отца графский титул.
— Маркграф, император ромеев хотел бы видеть повелителем восточных франков тебя, — уже смелее продолжил Даго.
Карломан молчал. Это был высокий, длиннорукий мужчина с впалой грудью. Его худое лицо с желтоватой кожей как бы говорило, что маркграфа гложет какая-то внутренняя болезнь. Говорили, что по ночам он не может заснуть. Только Мелейнос считал, будто единственная хворь Карломана — это патологическое желание властвовать. Ему было уже тридцать лет, и у него было два младших брата, которые тоже желали власти. Не пришла ли пора, чтобы Людовик, согласно обычаю франков, поделил между ними свое королевство и дал ему, Карломану, началие над младшими братьями…
— Император ромеев… — начал было Даго, но Карломан резко перебил его:
— Замолчи, граф. Разве неведомо повелителю ромеев, что для завоевания власти необходимо иметь золото? Много золота, граф… Ибо вассалы моего отца — это всепожирающее болото.
— Не закрывай этой ночью свою комнату и оставь свои сундуки открытыми. Пусть будут они пустыми, так как ночью случится чудо — они заполнятся золотыми нумизматами и солидами.
Даго ударил своего коня шпорами и, не дожидаясь Карломана, помчался галопом за Альбегундой.
Еще трижды в начале месяца, называемого франками «маиюс» встречались Даго с Карломаном на охоте. Сундуки в комнатах королевского сына наполнились золотыми солидами и нумизматами, переданными Мелейносом.
Но только на третий раз Карломан осмелился спросить у Даго:
— Но кто ты на самом деле, граф? Ты не похож на обычного шпиона.
— Потому, что я и не шпион, — гордо ответствовал Даго. — Мне было предсказано, что, как ты сам станешь императором франков, так и я стану повелителем народов, о которых никто пока что еще не знает, ибо они еще дремлют далеко на востоке. Мне хочется, чтобы ты стал императором, потому что когда-нибудь мне может понадобиться твоя помощь. Но, может, и тебе понадобится помощь от меня. Не желаешь ли ты, по обычаю моего народа, стать мне братом?