Я дрался на «Аэрокобре»
Шрифт:
Впереди открылась новая цель – группа «ХШ-123». «Костыли», наученные горьким опытом «лаптежников», не стали ждать, пока их расстреляют с короткой дистанции. Как по команде, они сбросили бомбы с горизонтального полета («Чья же здесь территория? Кажется, не наша», – успел только подумать я) и врассыпную стали скрываться в облака, чтобы без помех уйти в глубь своей территории.
– Разворот влево на сто восемьдесят! – скомандовал Архипенко. Он думал успеть произвести еще одну атаку по «Юнкерсам», до того как в бой ввяжутся вражеские истребители.
Однако компактной атаки на этот раз не получилось. Еще при встрече большинство
За ними тянулись и некоторые одиночные самолеты. Так снова могла создаться солидная ударная сила, а этого нельзя было допустить ни в коем случае; сейчас каждый удар с воздуха тяжело отозвался бы на наших наземных частях.
Атаковать мелкие группки всей четверкой было бессмысленно. Это Архипенко понял сразу после разворота.
– Атакуем парами.
– Вас понял! – отозвался Королев. – Женька, смотри за воздухом!
– Смотрю.
Я и так беспрерывно осматривал воздушное пространство. Только что в воздухе были одни бомбардировщики, а сейчас почти все они удирали на юг, зато небо так и кишело парами и четверками «Ме-109» и «ФВ-190». Тридцать истребителей противника, хоть и с запозданием, устремились на выручку к своим бомбардировщикам. Но пока они были еще сравнительно далеко и, кажется, не видели нас, а «Юнкерсы» – вот они. Звено «Ю-87» шло прямо впереди нашей пары. До них каких-нибудь сто-сто пятьдесят метров. Ближе, ближе… Вот на серо-зеленых силуэтах можно различить темные подтеки отработанного масла, показались ряды крупных заклепок… Ближе, еще ближе…
Красные молнии протянулись от самолета Королева к ведущему «Юнкерсу». Тот вспыхнул, судорожно перевернулся и, вращаясь вокруг продольной оси, скрылся внизу.
Остальные два бомбардировщика еще никак не успели среагировать на падение своего командира, когда я открыл огонь.
– Женька, вправо! «Худые» в хвосте! – прервал мою очередь крик Королева, раздавшийся в наушниках.
Это было передано таким голосом, что я не стал уточнять, где «худые». Так предупреждают только о смертельной опасности…
Я успел еще увидеть, как рвались его снаряды в левом крыле и в фюзеляже под кабинами экипажа «Юнкерса», и бросил свой самолет вправо, еще оглядываясь в то же время через правое плечо назад. Там, в опасной близости от самолета, вращался желтый кок винта фашистского истребителя. Гитлеровец уже выносил нос своего самолета вперед – брал упреждение, чтобы точной очередью поразить «ястребок». Еще секунда – и…
Я, не прекращая начатого движения ручки управления, сделал полубочку, и самолет вместо правого стал выполнять левый разворот. От сильной перегрузки у меня слетели с головы наушники, стал доставать их, шаря рукой по полу кабины и оглядываясь в то же время на «Мессера». Фашист тоже переложил «Ме-109» в левый крен. Теперь оба самолета разделяло всего-навсего пять метров. Мы были на одной высоте, но я наблюдал за действиями гитлеровца через правое плечо и смотрел как бы вниз, если ориентироваться по полу кабины своего самолета. Летчик «Ме-109», наоборот, запрокинул голову вверх и неотрывно смотрел на меня. Я видел, как врезался в его шею ремешок ларингофонов, как веснушчатое курносое лицо немца все больше наливается кровью, как прилипают к его
– Хорош был «шмит»! – раздался в наушниках, которые наконец я с трудом водрузил на голову, ликующий голос Бургонова.
«Вон Цыган „худого“ завалил, а этот черт привязался… У, сволочь! Долго он еще будет висеть в хвосте? А, не вышло!» – я уменьшил обороты мотора, и. «Ме-109», у которого и так после пикирования была значительно большая скорость, стал быстро выходить вперед. «Так, еще немного… Хорош!» «Мессершмитт» оказался впереди. Я чуть отдал ручку от себя, чтобы уменьшить угловую скорость разворота, поймал в прицел самолет гитлеровца.
Тот, очевидно, понял, чем грозит ему такое положение, и стал энергично, с набором высоты выходить из разворота.
Поздно! Выпущенная в упор очередь пуль и снарядов распорола фюзеляж стервятника от мотора до самого хвоста. Смертельно раненный «Ме-109» вздрогнул. Правое, задранное кверху, крыло его резко повернулось и стало плашмя по отношению к набегающему потоку воздуха. Самолет развернулся хвостом вперед и стал распадаться на части. «Ух ты!..» – только и успел выдохнуть я, резко рванув свой «ястребок» в сторону от пронесшегося мимо обломка хвоста «Ме-109». Противная дрожь прошла по самолету, предупреждая о возможном срыве в штопор. В горячке боя я почти полностью убрал сектор газа, чтобы пропустить фашиста вперед, и теперь сам чуть не поплатился за свою невнимательность. От перегрузки снова свалились наушники…
Обломки фашистского самолета остались где-то далеко сзади и внизу. Но где же Виктор, Архипенко? Кругом носились «шмиты», «Фоккеры». Я еще десятки раз уходил из-под огня, стрелял сам, терял и находил снова наушники, с трудом натягивал их на голову, чтобы при первой же перегрузке снова потерять. В короткие секунды, когда предательские наушники держались на голове, я слышал голоса Архипенко, Бургонова, Королева, но эти секунды были слишком коротки, чтобы понять обстановку, в которой находились мои товарищи. Впрочем, и так понятно, что у них обстановка такая же…
Постепенно бой стал утихать. Я понял это сразу. Все реже приходилось увертываться от атакующих фашистских истребителей, все меньше оказывалось гитлеровцев впереди. Бомбардировщики ушли еще в начале боя, а теперь и истребители пикированием уходили на юг, на свою территорию. Несмотря на громадное численное превосходство, они, видно, не очень-то стремились вести бой до конца.
«Где же наши? Ага, вон пара. Архипенко с Цыганом, наверное. А вон и третий к ним пристраивается, Королев…» Немного севернее шла пара командира эскадрильи, а сзади снизу к ним пристраивался третий самолет. «Но почему же у него такой длинный и тонкий фюзеляж?.. Да это же „худой“!»
– Архипенко! «Худой» в хвосте!
– Отбей!
Метров с двухсот открыл огонь по увлеченному атакой гитлеровцу. «Ме-109» сразу же прекратил атаку и, не меняя курса, с белым дымком перешел в пологое пикирование прямо перед собой.
– Архипенко, добей его!
– И так хорош!
Действительно, «Мессер» врезался в землю, так и не сделав попытки выйти из пикирования.
Я пристроился к паре Архипенко. На душе у меня было неспокойно. Бой кончился, но где же Виктор? Сколько ни вертел головой, нигде ни одного самолета не было видно. «Что случилось? Не может быть… Виктор не прозевает…» Наконец не выдержал.