Я дрался на истребителе. Принявшие первый удар. 1941-1942

Драбкин Артем Владимирович

— Да. Вот как это было. Командиром полка уже был Токарев, а командиром моей эскадрильи Китаев [42] .

Утром по тревоге подняли нашу эскадрилью для отражения налета на аэродром — пришла группа из 18 пикирующих Ю-87. Двух сбили, остальных разогнали. Мой командир Иван Иванович Семенюк [43] сбил одного, и Китаев сбил одного. Они ушли на КП, а я принялся готовить самолет. Закрываю последний капот, останавливается «ЗИС-101», из него высовывается Токарев. Я обращаюсь к нему — доложить. С Токаревым у меня приятельские отношения, я к нему ходил на КП полка просто пообщаться. Токарев мне: «В машину!» Я сажусь. Спрашиваю: «А самолет?» — «Без тебя сделают. Садись». Мчимся к городу. Я спрашиваю: «Товарищ командир, что случилось?» Он мне говорит: «Синайский, ты должен выручить». — «Что такое?» — «Когда утром Китаев докладывал, что сбил, ему из штаба дивизии сообщили, земля подтвердит, мы запишем. Китаев им сказал, что в следующий раз пригоню и собью у штаба дивизии. Этих немцев, что Китаев сбил, привезли в штаб дивизии, а переводчика нет». А он знал, что я в мирное время учил немецкий язык. Приезжаем на КП дивизии, там командир дивизии генерал Галунов, офицеры штаба. Токарев им говорит: «Вот, он сможет». Приводят здорового немца, метра два. Блондин, красавец. Дают мне его летную книжку. Галунов [44] говорит: «Быстро:

откуда летел, какое задание на день?» Я перевожу. Он начинает мне рассказывать. Говорит: «Я офицер немецкой армии, я родине не изменяю. Вот если вы мне гарантируете хорошее обращение, то после того, как мы, немцы, победим, я постараюсь за вас заступиться в Германии». Я перевожу Галунову. Он хватает табуретку — а, твою мать! Сволочь такая! Рядом дома, которые ты разрушил. Из-под развалин женщины вытаскивают детей — погибших. Как даст ему. Галунов говорит: «Спроси, будет говорить?» и вынимает пистолет. Сейчас его кончим. Я спрашиваю: «Вы зачем прыгали с парашютом?» — «Как зачем — жизнь спасал». — «Вы, что, думаете, с вами здесь будут играть? Спасайте и дальше». Галунов направил на него пистолет. Немец говорит: «Мы летели с тяжелыми бомбами, 500-ки бросали, они должны были разбомбить нашу взлетную полосу, чтобы мы не смогли взлететь. Летел из Харькова». — «Какое боевое задание на день?» Он посмотрел на часы. «Через 20 минут пойдет 500 самолетов на Курск, будет звездный налет. Через вас пойдут 200 бомбардировщиков. А остальные пойдут с севера и запада». Я перевожу. Галунов говорит: «Повтори!» Он повторяет: «Через 18 минут тут будет 200 бомбардировщиков». Галунов говорит: «Увести. Всех офицеров связи немедленно сюда. По всем частям — боевая тревога. Полная готовность всех частей — и дивизий, и корпуса. Немедленно сообщить в штаб фронта. Сообщить выше, сообщить в Москву. Курск под угрозой». Мы должны с Токаревым были уехать. В этот момент раздается сильный гул, и из-за горизонта выползает колонна. Красиво идут, как на параде, все серебристые. Смотрим — все ближе, ближе, конца не видно — 200 машин! А впереди летит черный бомбардировщик. Токарев говорит: «Смотри, ночника используют, значит, уже дневных не хватает». Они все ближе, ближе. Мы видим, что взлетают наши и 88-й полк. Видим, наши набирают высоту. В этот момент залп зениток сбивает флагмана. А следом наши пошли в атаку. Зенитки прекратили огонь. И как начали хлестать. Смотрим, один горит, второй горит, третий горит— валятся. И 41-й полк тут взлетел, смотрим, хлещут их почем зря. Строй рассыпался, и самолеты стали разворачиваться. Какой Курск — дай бог ноги унести! Наши их вдогонку еще лупят. «Мессеров» было штук 18 — покрутились, ничего сделать не могут, и тоже улепетывать. Хорошее зрелище. И тут на нас два «мессера», а за ними два Ла-5, но почему-то не стреляют. Галунов спрашивает: «Кто в воздухе? Что за цирк?» Ему отвечают: «Товарищ генерал, это Китаев». — «А что он за цирк устроил?» — «Гонит „мессеров“ к штабу дивизии». — «Ну, если, подлец, упустит, отдам под суд!»

42

Китаев Николай Трофимович, подполковник. Начал войну в составе 25 ИАП. С ноября 1941 г. — в составе 40 ГИАП /131 ИАП/. Командовал полком с января 1944 г. Всего за время участия в боевых действиях выполнил около 400 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 24 самолета лично и 5 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина (дважды), Красного Знамени (дважды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й ст., медалями. 19.05.44 сбит огнем с земли, попал в плен. Освобожден после войны. — Прим. М. Быкова

43

Семенюк Иван Иванович, майор. Начал войну в составе 88 ИАП, затем воевал в 249 ИАП, с июля 1942 г. — в составе 40 ГИАП /131 ИАП/. Всего за время участия в боевых действиях выполнил более 300 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 18 самолетов лично и 9 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина (дважды), Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (дважды), медалями. — Прим. М. Быкова.

44

Галунов Дмитрий Павлович, генерал-майор авиации. Начал войну командиром 21 САД, далее командовал 174 НАД. С 18.05.43 — командир 8 ГИАД (217 НАД). 05.07.43 назначен командующим 5 ИАК. — Прим. М. Быкова.

Куда там упустит! Николай Трофимович был хозяином положения. Один «мессер» попробовал уйти — Китаев с ходу врезал, тот загорелся и упал. А этого гонят все ближе и ближе. И почти над штабом дивизии. «Мессер» прямо в отвесное пикирование вошел — и к линии фронта на бреющем. Китаев начал планировать и, догнав его, сбил. Это был удачный бой. А вот в боях на Курской дуге мы потеряли не так много людей, но очень много машин. За три дня боев в полку осталось не более десятка самолетов. Тогда погиб сын первого секретаря Азербайджана Володя Багиров [45] . Он над аэродромом таранил «мессера».

45

Багиров Владимир Джафарович, старший лейтенант. Воевал в составе 40ГИАП/131ИАП/. 05.06.43 вблизи г. Обоянь в воздушном бою, отражая налет на аэродром, в лобовой атаке таранил истребительMe-109. Посмертно награжден орденом Ленина. — Прим. М. Быкова.

Здесь же погибли Горобец [46] и Токарев. Я расскажу, как это случилось, а уж тебе решать, верить этому или нет.

Про Горобца написано, что он полетел в разведку, встретил группу 20 пикировщиков Ю-87, атаковал, 9 сбил и погиб сам. Глупость полная. Дело было перед сражением под Прохоровкой. Наша 8-я гвардейская дивизия в составе моего 40-го ГИАП, 88-го ГИАП, в котором служил Горобец, и 41-й ГИАП прикрывал развертывание. Горобец 8-кой дежурил в районе Прохоровки. Когда они отдежурили и уходили, Горобец, летя последним, увидел, что, дождавшись их ухода, 9-ка Ю-87 заходит на бомбежку танков. Поскольку передатчика у него не было, то он развернулся один. Он атаковал головного в лоб. Сбил. Тот рискнул, сбил двух рядом. Сколько точно сбил Горобец, сколько они сами себя сбили — неизвестно, установить это нельзя, но погибли все 9. Он никого не пропустил к танкам, и когда возвращался, «мессера», вызванные бомбардировщиками, его убили. Про Токарева тоже написали: во главе восьмерки атаковал группу из 12 «мессеров», 4 сбил. И все. Здрасьте, я ваша тетя! Разве в этом его заслуга? Токарева погубил новый командир дивизии — такой засранец — заместитель Галунова по строевой Ларушкин. Все ходил, гонял нас, что плохо ходим строем. Когда Галунова сделали командиром корпуса, на дивизию поставили Ларушкина. Ларушкин посылал восьмерку прикрывать передний край, а приходили группы по 60 — 70 самолетов, а что могла сделать восьмерка?! Какие-то немцы прорывались. Ларушкин приехал вечером 7-го, устроил Токареву разнос. 8-го числа Токарев полетел сам, повел восьмерку. Вели бой, но все вернулись. Мой самолет тоже летал. Я его подготовил к следующему вылету и пошел на КП полка к Токареву. Я знал, что Токарев летал в первый вылет. Я ему говорю: «Как?» — «Плохо. Приходят по 60 — 70 штук, что мы восьмеркой можем сделать». Я был у Токарева в штабе полка, когда прилетел Ларушкин на УТ-1. Он небольшого роста, полный, в комбинезоне. Токарев вздохнул: «Сейчас будет». Мы отошли в сторону. Ларушкин подошел. Слышали, как он ругал Токарева. У Токарева была Золотая Звезда. Ларушкин сказал: «А это и снять можно». Протянул руку. Токарев отодвинул руку. Я помню, он сказал: «Не выдавали, не вы снимать будете». Ларушкин, разъяренный, улетел. В это время пришел приказ — лететь нашим. Должна была лететь восьмерка, на которой Токарев уже не должен

был лететь. Я побежал сразу к себе на стоянку, потому что надо было выпускать самолет. Шесть вылетели сразу, потом еще вылетела пара. Через какое-то время вернулось семь самолетов. «Кто не вернулся?» — «Командир полка. Токарев». — «Как? Он не должен был лететь?» Он в последний момент отставил молодого из пары, решил полететь сам. Тот, кто с ним летел, рассказал, что они прошли линию фронта. Увидели, что вся шестерка связана боем с «мессерами», которых немцы выслали для расчистки неба, ниже их шла группа из 60 самолетов Ю-87. Токарев парой атаковал эту армаду, которую к тому же прикрывали двенадцать «мессеров». Он 4 самолета сбил и не пропустил бомбардировщиков. В этом бою он был ранен, посадил самолет в расположении танкистов, вылез из самолета и умер. Все это мы узнали на следующий день. Мы ночью уехали в Старый Оскол, и утром туда приехала машина. Полковник, танкист, начальник политотдела привез гроб с телом Токарева. И привез грамоту, где все было описано. Вот почему погиб Токарев [47] .

46

Горобец Александр Константинович, старший лейтенант. Воевал в составе 88 ГИАП/166 ИАП/. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 75 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 2 самолета лично и 6 в группе. Согласно официальной советской версии, не подтвержденной документально, в воздушном бою 06.07.43 в районе д. Зоринские Дворы в одиночку сбил 9 бомбардировщиков Ю-87 и сам погиб. Герой Советского Союза (посмертно), награжден орденами Ленина, Красного Знамени. — Прим. М. Быкова

47

Согласно оперативным документам 8 ГИАД, самолет командира 40 ГИАП майора Токарева, чья пара шла замыкающей в восьмерке Ла-5, был сбит при возвращении с боевого задания парой немецких истреби-телей-охотников внезапной атакой сверху-сзади со стороны солнца. Воздушного боя не было: немецкие самолеты, разогнавшись на пикировании, на повышенной скорости покинули район столкновения… «Легенда» о тяжелом воздушном бое и большом количестве вражеских самолетов, сбитых Токаревым в последнем вылете, была придумана позже, очевидно, для оправдания перед командованием за потерю командира полка. — Прим. М. Быкова.

Вскоре после Курской дуги меня отправили на курсы переводчиков при Военном институте языков Красной Армии. После этого я попал в Воздушно-десантную армию. Под Веной был тяжело контужен, лежал в Вене в госпитале. Была потеря слуха, речи. Как раз 9 мая 1945 года у меня восстановился слух. Мне поставили приемник, и я лежа слушал Москву и плакал от счастья. А потом работал в разведотделе как переводчик в оккупационных войсках.

Голодников Николай Герасимович

— В каком училище вы обучались? На каких типах И-16 вы обучались?

— Я окончил Ейское военно-морское училище летчиков им. И. В. Сталина за три дня до начала войны. Срок обучения нашего курса был два года. Мы были первым выпуском нашего училища, который был выпущен сержантами, до нас выпускали младших лейтенантов. Для нас уже были мерки сняты на командирское обмундирование, но тут вышел приказ маршала Тимошенко о том, что всех, закончивших авиаучилища в 1941 году, вне зависимости от срока обучения, выпускать сержантами. После выпуска меня оставили инструктором-летчиком в училище, и на фронт я попал только в марте 1942 года. За время службы в училище я неоднократно подавал рапорты о назначении в действующий полк. Моя просьба была удовлетворена только в марте 1942 года, когда меня назначили летчиком на Северный Краснознаменный флот, в 72-й смешанный авиационный полк ВВС КСФ, который позже стал 2-м Гвардейским истребительным авиаполком, а после гибели его командира дважды Героя Советского Союза Б. Ф. Сафонова полку было присвоено его имя. В этом полку я провоевал всю войну. В полку я последовательно занимал должности летчика, старшего летчика, командира звена, заместителя командира эскадрильи и уже после войны командира эскадрильи.

В училище изучали самолеты И-5 и И-15бис. Потом из числа курсантов, уже летавших на И-15 бис, выбрали 10 человек (в том числе и меня) и перевели в эскадрилью, готовившую курсантов на И-16. В этой эскадрилье мы изучали И-164, 5, 10, 17 и 21 типов, но 21-х было мало. В конце 1941 года самолеты всех типов, имеющих двигатели М-25, мы передали в строевые части, довооружив их направляющими для реактивных снарядов и крупнокалиберными пулеметами. Для учебы у нас остались И-16 4-го типа, с двигателем М-22. В отличие от М-25, у этого двигателя было левое вращение винта, а для смазки использовалось касторовое масло. Суммарный налет до выпуска у меня был порядка 110 — 120 часов, из них около 45 часов на И-16. В 1939—1940 годах война уже чувствовалась, поэтому учили нас довольно интенсивно. Перед выпуском я выполнил весь курс боевой подготовки — стрельбы по наземным целям, стрельбы по воздушным целям (по конусу) и воздушный бой. Считалось, что наш курс был полностью подготовлен по боевому применению, вот перед нами был ускоренный (годичный) курс, младшие лейтенанты, так вот они были выпущены без «боевого применения».

Ну а ко времени прибытия в боевой полк я имел большой налет на истребителях, я же инструктор. «В зоне» помотался! Кроме того, в училище, кроме И-16, мы изучали ЛаГГ-3. Их было несколько штук, и поступили они за месяц до войны. Курсантов на них не готовили, только инструкторов. Естественно, я его освоил. Вначале «лагги» были Таганрогского завода, пятибачные, потом пошли Тбилисского, трехбачные, облегченные.

Я и на фронт-то попал со своей последней группой. Выпустил в марте 10 человек и с пятью из них пошел на фронт старшим. Вначале «Дугласом» в Москву, потом «Дугласом» в Архангельск, а оттуда, в бомболюке СБ, в Североморск.

— Уже после войны были указаны следующие основные недостатки предвоенного обучения летчиков-истребителей. 1. Малый налет на боевых машинах. 2. Не умели стрелять по воздушным целям. 3. Не умели осматриваться (не «видели воздуха»). 4. Кое-как умели вести бой «один на один» и совсем не умели вести бой «группа на группу». 5. Совершенно не умели пользоваться радиосвязью, даже если она и была. Насколько это соответствует истине?

— Налет на боевых машинах был небольшой, это правильно. У меня было 45 часов на боевом истребителе, это немного, но и нельзя сказать, что совсем мало.

То, что не умели стрелять по воздушным целям — это неправда. У нас в училище стреляли достаточно много. Стреляли по конусам. У моего выпуска по воздушным целям было стрельб 15 и где-то 20 — 25 — по наземным целям. Правда, надо сказать, что перед самой войной, в году 41-м, был выпуск летчиков, которые стреляли немного, где-то у них было стрельб 5 — по воздушным целям (тем же конусам) и стрельб 5 по наземным целям. Но этот «ускоренный курс» состоял из летчиков, имеющих довольно хорошую летную подготовку, в основном из бывших инструкторов аэроклубов. Их не учили, их переучивали, поэтому им срок обучения и подсократили.

Другое дело, что у стрельбы по конусу как учебного упражнения есть довольно серьезный недостаток— по самому конусу дистанцию определить невозможно, он маленький, поэтому дистанцию определяли по буксировщику. Поскольку навыка в определении дальности до цели у нас не было, то это приводило к тому, что в реальном бою летчик начинал стрелять со слишком большой дистанции, особенно по бомбардировщикам (он кажется о-го-го каким громадным!). Эта ошибка плюс малокалиберное оружие делали стрельбу малоэффективной. Когда научились правильно определять дистанцию до цели — «по заклепкам» (начинаешь различать заклепки, можно открывать огонь) — стали очень хорошо попадать. В остальном стрельба по конусу давала очень хороший навык воздушной стрельбы, поскольку учила правильно рассчитывать упреждение и экономно расходовать боеприпасы.