Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта

Ильюшечкин Александр Александрович

— Расскажите про ваш первый бой.

— Тогда, кажется, просто нас обстреляли. Лучше расскажу о том бое, когда мы попали в окружение, запомнился мне этот бой. Утром НШ (начальник штаба батальона) пришел и сказал, что нужно проверить зеленую зону — часов в десять должна пройти колонна. Зеленая зона — это виноградники вдоль дороги, самое опасное место, обычно из нее «духи» и нападают. Сели по машинам, и вперед, когда подъехали к месту, БМД оставили у дороги. НШ дал нам сектора, и начинаем прочесывать. Шли по виноградникам метрах в 200–300 от дороги, цепью, в пределах видимости друг друга. Проверили зеленую зону, там никого не оказалось.

Колонна прошла нормально, мы собрались и отправились в обратный путь. Мы сидели на броне, и я, на свою голову, сказал начальнику штаба, что в стороне стоит толпа человек в 50 афганцев. Капитан

был всегда впереди, а мы его как бы защищали, стараясь сами идти вперед, ведь если бы его убили, то командовать стало бы некому. НШ приказал проверить, что за люди. Две наших машины свернули с маршрута и направились к толпе, как только афганцы это увидели, то стали разбегаться. Мы спешились и побежали за ними. И вот началось: один выстрел по нам, другой — огонь усиливался. Со мной рядом бежал лейтенант из санчасти, он не должен был идти с нами, но просился съездить на задание, вот и взяли его с собой.

Утром, когда мы поехали встречать колонну, было прохладно, и одеты мы были в бушлаты, а когда началась эта «заварушка», было уже часов одиннадцать, стало жарко, бежим, а с нас пот градом. Смотрим, а в винограднике появилась голова и сразу пропала, потом другая. Я несколько раз выстрелил туда из автомата. Крикнул лейтенанту, что одного убил. Подбегаем к «духу», он готов: пуля попала ему в голову, полчерепа снесло. Обыскали убитого, винтовка у него была старая английская, сумка с патронами, нож был красивый выкидной — нажимаешь на кнопку, и выкидывается лезвие. Лейтенант как только увидел нож, то сразу же запросил его себе, я отдал трофей, мне было не жалко. А еще у того «духа» была большая пачка денег, их я тоже отдал лейтенанту, правда, немного и себе оставил, положив под козырек шапки. Пока мы обыскивали «духа», наши убежали вперед, мы догнали их, они уже пятерых взяли в плен.

Обыскав пленных, мы связали им руки и пошли дальше. Забара, Бендер и начальник штаба шли впереди, за ними следом шли пленные «духи», я был замыкающим. Мы шли мимо глиняного забора, слева и справа от которого рос виноград. С левой стороны «духи», наверное, не увидели наших ребят впереди и меня в конце колонны, а заметили только своих, что шли посредине, душманы во все горло закричали что-то своим по-афгански. Я положил на забор автомат и короткими очередями выстрелил несколько раз по стоявшим у виноградника душманам, один из двоих упал. Мы с Бендером побежали к убитому, в этот момент второй душман выглянул из виноградника, я поднял автомат, нажал на спусковой крючок, но раздался лишь щелчок: патронов в магазине не оказалось, в азарте я не заметил, как они закончились. Душман присел, и я тоже, там были какие-то грядки, «дух» спрятался между ними. Я перезарядил автомат и сказал Бендеру, что сейчас я его обману, обойду сбоку и уложу. Но я передумал и примерно в то место, где прятался «дух», кинул «эфку». После взрыва я встал. К моему ужасу, душман встал вместе со мной, он выстрелил в меня из винтовки, а я в ответ дал по нему очередь от пояса, он сел, а я упал на бок. Я услышал крик Бендера: «Танюшу убили, Танюшу убили!»

Почему Танюша? Когда прилетели в Чирчик и нас распределили по взводам, лейтенант, командир взвода, привел нас в казарму и сказал сержанту: «Вот молодые, знакомьтесь». А сержант смотрит на меня и говорит: «Смотри, как Танюша». Я не понимал, о какой Танюше идет речь, а потом сержант объяснил, что у них во взводе был солдат, который к тому времени уже демобилизовался, и по фамилии прилипло к нему прозвище Танюша, а я оказался очень внешне похож на того солдата, вот он и удивился.

Так вот, я крикнул Бендеру: я живой, и шуметь ему не надо. Оказалось, что, когда я стрелял по «духу», от неожиданности или машинально завалился на бок, он ведь тоже успел по мне выстрелить. Секунды шока, я ощупал себя: вроде бы ничего не болит, крови нет, не попал он в меня, повезло! Я был уверен, что когда бросил гранату, то убил своего противника, а он оказался живым.

Бендер вновь закричал, что «духи» слева. Подхватываю автомат, хотел было уже выстрелить, но хорошо, что не начал, я пригляделся: это шли наши. Мы с Бендером опомнились, подошли к стрелявшему в меня «духу», опять была старая винтовка, мы забрали патроны и нож и пошли к своим.

Мы пробирались дальше, ведь нужно было выходить к машинам. Вокруг шла стрельба, только очереди слышны, наши ребята воевали вовсю. Наш капитан немного знал язык фарси, и он начал опрашивать пленных «духов», но те несли что-то несуразное. Мы шли дальше, слева от нас появилось здание, это была сушилка для винограда. Домик был маленький, а внутри жерди, на которых был развешан виноград. Из этой сушилки был слышен тихий разговор, я заглянул туда через забор

и увидел чьи-то ноги, дал по ним очередь, и все стихло. На пути встал колодец, всем очень хотелось пить, мы побежали к нему, но капитан остановил нас: вода могла быть отравлена, поэтому первому попить дали пленному «духу», он выпил, ничего не произошло, и все накинулись на воду. Напились и пошли дальше, спустились в какой-то пересохший арык, вдруг он резко повернул под прямым углом, мы зашли за поворот, и по нам в лоб дал пулемет, мы упали. Благо я был худой и, сбросив рацию, забился в маленькую канавку впадавшего в арык пересохшего ручейка. Лежу, и только пули стучат по камням — точно пристреляли, а про себя думаю: «Мамочка! Вот попали!»

Над головой свистели пули, и мне тогда подумалось, что это хорошо ведь: свою пулю не услышишь, а эти я слышу, значит, пулеметчик душманов меня не видит. Начальник штаба прокричал: «Уничтожить пулемет!» Вскоре Саня Нагульный и Бендер насколько можно близко подползли к пулеметчику и забросали его гранатами. Наш путь снова был свободен. А «дух», который нас вел по арыку, куда-то исчез. Когда пулеметчик начал по нам вести огонь, мы все залегли, а он, видимо, воспользовался этим хорошим моментом и потихоньку в виноградник шмыгнул, утащив с собой винтовки и патроны.

Впереди показался мост, мы проползли под ним. Одного молодого бойца мы оставили у этого моста для прикрытия. Он там и остался, убили его. Под вечер ребята сползали туда и принесли убитого к машинам. В этом бою погиб и лейтенант Бирюков, пуля ему попала в голову, сразив наповал. Наш командир по радиостанции связался с машинами, оставленными на дороге, объяснил наше положение и попросил прикрыть огнем. Мы тем временем подползли к дувалу. Но если бы мы начали через него перепрыгивать, то нас обязательно заметили бы, поэтому мы решили штык-ножами пробить в глиняном заборе дыру. Пока делали себе лаз, НШ по радиостанции вызвал «вертушки». Прилетели Ми-24, отработали НУРСами по «зеленке». Какое-то время было тихо, мы кое-как пролезли в дыру в заборе. Впереди было немного «зеленки», а дальше была дорога и наши машины, до своих оставалось совсем немного. Неожиданно вокруг нас началась стрельба, ребята с машин стали прикрывать нас огнем. Еще до этого НШ связался с бригадой и вызвал по рации подмогу, но помощь так и не пришла.

Последним рывком мы все-таки пробились к машинам. Начальник штаба приказал выпустить весь боекомплект пушек и пулеметов по кишлаку. После того как постреляли по «духам», НШ приказал проверить наличие личного состава и оружия. Я доложил, что наличие оружия соответствует наличию состава, есть двое убитых. Мы загрузились на машины и отправились в наше расположение.

Все были вымотаны до предела, ведь целый день мы бегали по «зеленке», сказывалось и нервное напряжение, в «бээмдэшках» наконец удалось расслабиться, все начали засыпать. Сквозь сон я почувствовал, как начали тормозить. Остановились у стоявшего на обочине батальона пехоты — это была наша помощь. Наш начальник штаба с криком «Мы там до 11 вечера сидели в окружении, а вы тут стоите!» изо всей силы ударил кулаком по лицу старшего лейтенанта, командовавшего этой группой пехоты. Старлей схватился за пистолет, мы мгновенно соскочили с брони, наставив на него автоматы. Наш НШ разошелся не на шутку и обещал отдать лейтенанта с его группой под трибунал. Чем эта история закончилась, я не знаю, видимо, офицеры разобрались между собой, не вынося сор из избы.

— Как часто выходили на задания?

— Бывало, и один раз в неделю, бывало, и два. Порой пехота поедет на задание, а порой и наш батальон. Мы делали засады на караваны с наркотиками и оружием, проверяли зеленую зону. Постоянно выходили с начальником штаба. Если он руководил операцией, то я был рядом с ним — связь на заданиях нужна всегда.

Вспоминается еще один эпизод. Мы выехали на засаду. Но получилось так, что сами в нее и попали. Поступила информация, что в определенном районе по ночам бегают душманы. Когда раздалась команда «По машинам!», уже вечерело. После недолгого пути мы остановились у небольшой сушилки. Вдруг произошла яркая вспышка, и я на миг ослеп — это был выстрел из гранатомета. К счастью, граната пролетела мимо нашей машины. В нескольких метрах от нас встал во весь рост душман и, как в боевике, начал стрелять по нам с двух рук из пистолетов, скорее всего, он был под воздействием какого-то наркотика. Очередью из автомата «дух» был остановлен. Мы стали спрыгивать с машины, как последовал второй выстрел из гранатомета, но теперь уже по БМД, которая шла впереди нас. Кумулятивная струя прошила машину насквозь. В этой машине ехали братья по фамилии Чаушевы, одного из них ранило: осколки попали в обе ноги.