Я думал о том, как прекрасно все первое!
Шрифт:
– О любезные милиционеры!
– взмолился Андрей Семенович.
– Бежимте скорее, а не то мой приятель убьет профессора Тартарелина.
Одного милиционера звали Володя, а другого Сережа. Володя схватил Сережу под руку, а Сережа схватил Андрея Семеновича за рукав, и они все втроем побежали.
– Глядите, три институтки бегут!
– кричали им вслед извозчики. Один даже хватил Андрей Семеновичережу кнутом по заднице.
– Постой! На обратном пути ты мне штраф заплатишь!
– крикнул Сережа, не выпуская из рук Андрея
Добежав до дома профессора, все трое сказали:
– Тпррр!
– и остановились.
– По лестнице, в третий этаж!
– скомандовал Андрей Семенович.
– Hoch!
– крикнули милиционеры и кинулись по лестнице.
Моментально высадив плечом дверь, они вошли в кабинет профессора Тартарелина
Профессор Тартарелин сидел на полу,а жена профессора стояла перед ним на коленях и пришивала профессору ухо розовой шелковой ниточкой. Профессор держал в руках ножницы и вырезал платье на животе своей жены. Когда показался голый женин живот, профессор потер его ладонью и посмотрел в него, как в зеркало.
– Куда шьешь? Разве не видишь, что одно ухо выше другого получилось?
– сказал сердито профессор.
Жена отпорола ухо и стала пришивать его заново.
Голый женский живот, как видно развеселил профессора. Усы его ощетинились, а глазки заулыбались.
– Катенька, - сказал профессор, - брось пришивать ухо где-то сбоку, пришей мне его лучше к щеке.
Катенька, жена профессора Тартарелина, терпеливо отпорола ухо во второй раз и принялась пришивать его к щеке профессора.
– Ой, как щекотно! Ха-ха-ха! Как щекотно!
– смеялся профессор, но вдруг, увидя стоящих на пороге милиционеров, замолчал и сделался серьезным.
Милиционер С е р е ж а: Где здесь пострадавший?
Милиционер В о л о д я: Кому здесь откусили ухо?
П р о ф е с с о р (поднимаясь на ноги): Господа! Я - человек, изучающий науку вот уже, слава богу, пятьдесят шесть лет, ни в какие другие дела не вмешиваюсь. Если вы думаете, что мне откусили ухо, то вы жестоко ошибаетесь. Как видите, у меня оба уха целы. Одно, правда, на щеке, но такова моя воля.
Милиционер С е р е ж а: Действительно, верно, оба уха налицо.
Милиционер В о л о д я: У моего двоюродного брата так брови росли под носом.
Милиционер С е р е ж а: Не брови, а просто усы.
К а р а б и с т р: Фасфалакат!
П р о ф е с с о р: Приемные часы окончены.
Ж е н а п р о ф е с с о р а:Пора спать.
А н д р е й С е м е н о в и ч (входя): Половина двенадцатого.
М и л и ц и о н е р ы х о р о м: Спокойной ночи.
Э х о: Спите сладко.
Профессор ложится на пол, остальные тоже ложатся и засыпают.
С о н
тихо плещет океян
скалы грозные ду ду
тихо светит океян
человек поет в дуду
тихо по морю бегут
страха белые слоны
рыбы скользкие поют
звезды падают с луны
домик слабенький стоит
двери настежь распахнул
печи теплые сулит
в доме дремлет караул
а на крыше спит старуха
на носу ее кривом
тихо ветром плещет в ухо
дует волосы кругом
а на дереве кукушка
сквозь очки глядит на север
не гляди моя кукушка
не гляди всю ночь на север
там лишь ветер карабистр
время в цифрах бережет
там лишь ястреб сдыгр устр
себе добычу стережет
П е т р П а в л о в и ч:
Кто-то тут впотьмах уснул,
шарю, чую: стол и стул,
натыкаюсь на комод,
вижу древо бергамот,
я спешу, срываю груши,
что за дьявол! это уши!
Я боюсь, бегу направо,
предо мной стоит дубрава,
я обратно так и сяк,
натыкаюсь на косяк,
ноги гнутся, тянут лечь,
думал: двери - это печь,
прыгнул влево - там кровать,
помогите!...
П р о ф е с с о р (просыпаясь): Ать?..
А н д р е й С е м е н о в и ч ( вскакивая): Ффу! Ну и сон же видел, будто нам всем уши пообрывали. (Зажигает свет.)
Оказывается, что, пока все спали, приходили Петр Павлович и обрезали всем уши.
Замечание милиционера С е р е ж и:
– Сон в руку!
<Апрель? 1929 года>
83. ВЕЩЬ
Мама, папа и прислуга по названию Наташа сидели за столом и пили.
Папа был несомненно забулдыга. Даже мама смотрела на него свысока. Но это не мешало папе быть очень хорошим человеком. Он очень добродушно смеялся и качался на стуле. Горничная Наташе, в наколке и передничке, все время невозможно смеялась. Папа веселил всех своей бородой, но горничная Наташа конфузливо опускала глаза, изображая, что она стесняется.
Мама, высокая женщина с большой прической, говорила лошадиным голосом Мамин голос трубил в столовой, отзываясь на дворе и в других комнатах.
Выпив по первой рюмочке, все на секунду замолчали и поели колбасы. Немного погодя все опять заговорили.
Вдруг, совершенно неожиданно, в дверь кто-то постучал. Ни папа, ни мама, ни горничная Наташа не могли догадаться, кто это стучит в двери.
– Как это странно, - сказал папа.
– Кто бы там мог стучать в дверь?
Мама сделала соболезнующее лицо и не в очередь налила себе вторую рюмочку, выпила и сказал:
– Странно.
Папа ничего не сказал плохого, но налил себе тоже рюмочку,выпил и встал из-за стола.
Ростом был папа невысок. Не в пример маме. Мама была высокой, полной женщиной с лошадиным голосом,а папа был просто ее супруг. В добавление ко всему прочему папа был веснушчат.
Он одним шагом подошел к двери и спросил:
– Кто там?
– Я, - сказал голос за дверью.
Тут же открылась дверь и вошла горничная Наташа, вся смущенная и розовая. Как цветок. Как цветок.