Я – Елизавета. Любовь Королевы-девственницы
Шрифт:
Елизавета задохнулась от ужаса, это означало не просто конец, а позорный конец! Через четверть часа какая-то старая ведьма объявит, что принцесса не только не девственна, но еще и рожала. Тогда Елизавету ждет даже не просто Тауэр и казнь, а вечное проклятие имени! И рядом нет верной Кэт, чтобы можно было посулить повитухе хорошее вознаграждение за ложь… Елизавета осадила сама себя: какая повитуха согласится солгать в такой ответственный момент?!
Тиррит по-прежнему старательно не смотрел на Елизавету, а потому принял ее ошарашенное молчание за согласие и уже кланялся со словами:
– Я знал, миледи, что вы не станете возражать, и готов принести тысячу извинений за беспокойство…
Она слышала, как он сказал кому-то: «Пусть войдет…» Вот и все. А если бы вчера она не произнесла опрометчиво этих слов? Может, все как-то обошлось?..
В комнату действительно вошла старая карга, она фыркнула на девку: «Пошла вон!» – и та подчинилась безоговорочно. Что-то во внешности и голосе старухи показалось Елизавете смутно знакомым, но сейчас не до того. Вся сжавшись и укутавшись простыней до подбородка, она готова была кусаться и царапаться, если старуха начнет эту простыню срывать, хотя прекрасно понимала, что тогда ничто не помешает Тирриту применить силу. Господи, в каком ужасном положении она оказалась! Во власти грубых людей, безо всякой защиты и поддержки!..
Дождавшись, когда за девкой закроется дверь, и заложив ее на большой крюк, повитуха обернулась к Елизавете. Та все еще в ужасе смотрела на свою мучительницу. И вдруг в глазах старухи появились смешинки, подойдя к постели вплотную, она тихо проговорила:
– Не прикрывайтесь простынкой, миледи. Той, что принимала у вас ребенка, ни к чему осматривать, я и так знаю, что там творится. Хотя, позвольте, посмотрю, чисто ли я сработала.
– Что?! – прошептала Елизавета.
– Вы не узнали меня? Конечно, вам было не до того. Но рожали вы прекрасно, всем бы так!
Принцесса схватила старуху за руку:
– Где мой сын?! Я ведь родила сына? Где он, ты знаешь?
Та внимательно посмотрела ей в глаза и вдруг покачала головой:
– Что вы, миледи, какой сын? Вы девственница! Девственница! – Чуть помолчала и вдруг спросила: – Или нет?
И Елизавета поняла, что если хочет вообще выжить, то никогда больше не поинтересуется, где ее сын. Обессиленно кивнула:
– Да.
– Вот и прекрасно, – похлопала принцессу по руке старуха. – Я так всем и скажу. И вы стойте на этом. И все же, позвольте, посмотрю.
Сделав свое дело, она покачала головой:
– Я так крепко вас заштопала, что можете не бояться никакого осмотра…
Елизавете было не до ее слов, она обессилела от сознания, что смертельная угроза миновала. Принцесса не знала, что это не последняя угроза, но следующая с девственностью связана не будет.
Елизавету пригласили к завтраку. После пережитого не хотелось не только есть, но жить вообще, но Тиррит не позволил уклониться, он сам явился с глубочайшими извинениями.
Принцесса только махнула рукой:
– Подите прочь! Кого вы еще приведете для моего осмотра? Или в следующий раз это сделают на площади при большом количестве наблюдателей?
Она больше не желала бояться или перед кем-то унижаться! Требование было одно: вернуть всех ее людей и самим убраться вон из имения! Кэтрин и Парри вернулись, охрана из Хэтфилда исчезла. Но Елизавета поняла, что не в состоянии жить там, где перенесла столько ужасных минут, и стала просить у брата разрешение вернуться ко двору. Кто теперь сможет ее в чем-то обвинить?
Барона Сеймура казнили. Кэт рассказала за что. Он был виновен отнюдь не только в клевете на принцессу, это оказалось самым малым из его преступлений. Сеймур дошел до того, что чеканил фальшивые монеты и даже попытался захватить короля, чтобы силой навязать стране свою власть! И в этого человека она была влюблена?! От него родила сына?! В того, кто так подло обманул, предал, продолжал предавать, даже понимая, что тащит вместе с собой в Тауэр и на плаху?! Сеймуру уже ничто не могло помочь, когда он, походя, зацепил с собой и Елизавету, погибая сам, решил увлечь за собой и ту, которую обесчестил.
Выздоровление было долгим, очень долгим. Король Эдуард уже успел прийти в себя после попытки Сеймура захватить власть и последовавших за этим перестановок (даже брату лорда не простили такого родства, и он лишился поста лорда-протектора), а Елизавета все еще была вне себя.
Чем больше она размышляла над произошедшим, тем больше убеждалась, что побывала на волосок от гибели и во многом виновата сама. В конце концов принцесса поклялась, что никогда больше ни один мужчина не заставит ее даже на миг потерять голову! Если нельзя жить без предательства и унижений, значит, она будет жить девственницей. И пусть это не так, отныне девственность не в ее теле, а в ее душе! Можно быть нетронутой и развратной одновременно, а можно родить дитя и остаться при этом чистой. Елизавета оступилась всего лишь раз, и этот раз едва не стоил ей жизни, второго не будет, что бы ни случилось. Лучше умереть, чем позволить мужчине овладеть ее телом!
Сколько раз в своей жизни Елизавета пожалела о той клятве? Это знала только она, но навсегда для всех она осталась королевой-девственницей.
Новая опала
И снова она вдали от двора. Сестра Мария тоже. Эдуард взрослел, и слухи, доходившие о нем, не всегда радовали. Юный король не просто попал под влияние герцога Нортумберлендского, он, как послушная игрушка, выполнял волю Джеймса Дадли, как звали герцога.
Елизавета герцога помнила смутно, гораздо лучше его сыновей – мало примечательного Гилберта и красавчика Роберта. Роберт был дружен с принцем Эдуардом и часто занимался вместе с детьми короля в классной комнате. Не сказать, что блистал талантами, но способностями обладал недюжинными. Елизавета частенько презрительно фыркала, если успевала сообразить что-то раньше красивого мальчика. Почему-то ей казалось, что его пригожесть наносит ей оскорбление.
Однажды глупышка Джейн, кивнув на Роберта Дадли, сказала, что тот будет красивым мужчиной, достойным, чтобы за него вышла замуж королева. Елизавета возразила:
– Королевы не женятся на ком попало!
– Королевы, леди, вообще не женятся! – возразил виновник спора. – Они выходят замуж.
Елизавета густо покраснела от своей оплошности, но фыркнула еще громче:
– Умные не выходят! Я вот никогда не выйду замуж!
– Но вы и не королева…
Так хотелось запустить чем-нибудь в самоуверенного красавчика!..