Я, Елизавета
Шрифт:
– Эти люди строят против нее козни? Как?
– Нынче король страшится еретиков, как страшился папистов, когда ему за всем мерещились происки римского епископа [16] . Если лорд Ризли нашептал королю, что королева покровительствует еретикам… – он замолк, взгляд его сделался тоскливым, – ..то жизнь ее лежит на весах, где на другой чаше – его страхи.
– Ее жизнь?! – Я перепугалась не на шутку. – Нет, учитель! Король не лишит ее жизни! Любимую женщину, свою жену, свою
16
Имеется в виду Римский Папа, которого протестанты не считают главой церкви.
Я сама услышала, как жалко прозвучали мои слова.
Может.
Способен.
Он уже поступил так. С двумя прежними королевами.
Мы шли в молчании, не замечая окружавшей нас красоты, погруженные в собственные беспросветные мысли. Наконец я громко всхлипнула и повернулась к Гриндалу.
– Учитель, вы позволите мне разгадать ваши загадки?
Он с тревогой обратил ко мне свое длинное, худощавое лицо, по-монашески спрятал руки в рукава черной кембриджской мантии, мрачно кивнул.
Я начала:
– Король, мой отец, я увидела, насколько он болен…
Гриндал застыл.
– Простите, мадам, но я по приезде узнал, что через парламент прошел новый закон касательно королевской особы.
– Новый закон?
– Дескать, говорить о короле – в определенном смысле – безусловная измена, влекущая за собой смерть.
– Что за определенный смысл? Гриндал посмотрел в землю, потом возвел очи к небу.
– Например, – произнес он своим риторским тоном, – если вы скажете мистрис Кэт:
«Гриндал болен, он скоро умрет» – это изменой не будет.
Я подхватила на лету:
– Но никто не волен говорить о болезни короля, ни о его дальнейшей судьбе, особенно о том, что и он, как прочие смертные, подвластен течению времени…
– Истинная правда, мадам! Из страха, что говорящий пожелает ускорить… приблизить…
Я печально кивнула. Вчера я прочла подозрительность в глазах короля.
– Что ж, вернемся к нашим басням – к Эзопу и старому льву, – теперь я увидела ясно, каково здоровье старого льва. Но видела я и львенка, о котором Эзоп умалчивает…
Моего брата Эдуарда.
…и который не может править один, значит – должен будет вручить бразды правления старшим горделивым князьям.
Гриндал кивнул.
– А до тех пор есть и иная претендентка на власть…
Моя сестра Мария.
…отсюда две партии…
Я сама их видела, выстроившихся в подобном боевому порядке.
…за львенка стоят его смелые дядья Сеймуры, которые будут «смотреть больше» и «смотреть больше» [17] , пока не захватят сам трон.
17
По-английски «смотреть больше» (see more) созвучно
Он улыбнулся.
– Ваш грамматический разбор точен, мадам.
– И у старшего из братьев, лорда Гертфорда, в сердце достанет храбрости перейти вброд любую реку [18] , лишь бы достичь цели.
Гриндал кивнул.
– И чтобы убрать с дороги любые препятствия.
– То есть партию старшей дочери?
– Истинная правда.
– Старую веру, что противостоит новой?
– Мракобесов, стоящих на пути у ревнителей нового порядка.
18
Фамилия Гертфорд (Hertford) созвучна сочетанию слов heart (сердце) и ford (брод).
Все встало на свои места.
– Старую знать, – продолжила я, – стоящую на пути у новой?
– Партию войны, которая ратует за Испанию и Габсбургов против Франции и противостоит миротворцам, которые за союз со всеми и свободную торговлю с Европой.
– Еще один вопрос, учитель, чтобы покончить с вашими иносказаниями. Катилина, кто он? Гриндал ответил устало:
– Вы сами видели, госпожа, при дворе не один гордый Люцифер, но Катилина тот, кто грозит превратить Англию в дымящиеся развалины, это милорд Серрей.
Милорд… мой лорд… мой Серрей.
– Как? И почему?
– В его жилах течет кровь Плантагенетов. Из-за этого он считает себя принцем и клянется, что трона достоин лишь равный ему по происхождению. Он презирает Сеймуров, считает их выскочками и недоволен, что им поручили воспитывать принца – мол, это был должен делать он и его отец Норфолк. Вместе с Ризли они готовятся ударить по Гертфорду и новой вере, даже по женщинам. И все говорят, на пути к своей цели он не остановится перед кровавым переворотом.
Я не сразу обрела голос:
– И что мы можем сделать?» Выпростав руку из рукава, Гриндал растопырил два длинных пальца.
– Подумайте об этом, мадам. Две партии, две клики, две веры. – Он выжидательно смолк. Католики и протестанты. Мария и Эдуард.
– Да?
– Две политики, две любви, две ненависти.
Мои нервы были натянуты до предела.
– Да?
Впервые за весь день он взглянул мне прямо в лицо.
– И три львенка… три отпрыска старого… умирающего льва.
Над головой, далеко в листве, послышался слабый, отдаленный зов никем не любимой птицы, чей крик, однако, непривычно ласкал слух.
«Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!»
Кукушка…
Я – третья из львиных отпрысков, и потому у меня нет собственной партии. У Сеймуров, которые поддерживают мою веру, есть Эдуард – зачем им я, если есть принц, наследник трона. А католикам, у которых есть Мария – единственная законная в их глазах, – протестантская претендентка нужна как поцелуй чертовой бабушки.