Я — хищная. Ваниль и карамель

Ангел Ксюша

Меня обдало горячей волной предвкушения.

Собиралась я долго, намного дольше, чем на свидание. Почему-то казалось, буду выглядеть нелепо, если прическа растрепается или одежду подберу неправильно. Джинсы и спортивные штаны сразу показались неуместными. Хотелось надеть брошку, но из девочкового у меня и не было почти ничего. Только красное платье и пара летних сарафанов не по погоде.

Пришлось-таки нацепить джинсы. К ним я подобрала серую шифоновую блузу с воланами, на которой брошь смотрелась очень даже ничего. Туфли выбрасывать я повременила, заклеила мозоли пластырем и, поморщившись,

все же всунула туда измученные ступни.

Накрасилась, распустила волосы.

Хотелось быть красивой, хоть немного походить на женщину, а не на подростка.

Пока ехала в такси, считала минуты и смотрела в забрызганное дождем окно. В груди ширилось, росло, распирало изнутри чувство предвкушения. Я не совсем понимала, чего именно ждала, но безумно хотелось побыстрее приехать.

Добрались мы уже в сумерках. Воздух пах свежестью и прелой листвой, зонт совершенно не спасал от влаги, забиваемой под него порывистым ветром. Осень расползлась по земле, распласталась, подминая под себя все, на что хватило ее плоского, широкого тела — листья на деревьях, пропитавшийся влагой асфальт, пожухлую траву, потускневшие от грусти дома. Осень дышала, и дыхание ее оседало на небе темно-серым мороком. Осень плакала, плевалась мелкими брызгами. Осень грустила, провожая лето…

В гостиной было шумно. Скади общались в ожидании ужина. Смеялись дети, визгливо бегая вокруг дивана, приглушенно ворковали женщины. Тома что-то с чувством выговаривала Антону, а тот виновато улыбался и кивал. Воительница увидела меня и тут же потеряла к нему всякий интерес. Подошла и крепко обняла, словно меня сто лет не было, и она соскучилась.

— Алан спит, — отрапортовала. — Намокла?

Я покачала головой.

— На такси приехала…

Слова застряли в глотке, амулет на груди тут же вспыхнул жаром, отмечая присутствие хозяина. Эрик стоял неподалеку и не сводил с меня глаз. От взгляда этого — горячего, требовательного — мозг расплавился, и последующие слова Томы воспринимались плохо. Она что-то щебетала и дергала меня за руку, пытаясь привлечь внимание. Тщетно. Ее не было. Не было их всех — родных и близких людей, которые стали мне семьей. Не было высоких потолков со старинными люстрами, свисающими с них паутиной. Исчезли звуки и запахи, изображение померкло, вздрогнуло и сфокусировалось на одном-единственном человеке.

— Эй, слышишь меня? — Тома обиженно поджала губы. — Ужинать, спрашиваю, будешь?

Наваждение пошло трещинами, лопнуло и осыпалось под ноги мелким крошевом. Сначала вернулись звуки — гомон и смех, низкий голос Антона, который теперь приставал к Эрику.

— Нет, я… не голодна, — выдавила из себя почти насильно.

Роберт возник откуда-то справа. Нерешительно улыбнулся, взял за плечо.

— Спасибо! — сказал совершенно искренне.

А я совершенно искренне удивилась:

— За что?

— Лариса теперь свободна. Скоро она станет одной из нас, и мы, наконец, сможем венчаться.

— Оу…

Вот уж не думала, что Влад так быстро изгонит Лару. Действительно сюрприз, причем не знаешь, какие последствия тебе от него прилетят. Ведь, по сути, именно я упросила его отпустить Лару. А после вчерашнего вечера…

Щеки опалило румянцем, а по рукам, начиная от запястий к плечам

побежали мурашки. Губы все еще горели — целоваться на ветру не лучшая идея.

— Я тут ни причем, — пробормотала я смущенно и отвела глаза.

— Конечно, ни причем, — лукаво согласился Роберт и настаивать на продолжении диалога не стал.

— Тамара, убери мой прибор, я тоже не буду ужинать. — Вкрадчивый голос у самого уха заставил вздрогнуть. Меня осторожно взяли под локоть. — Идем, со мной.

Иду. Внутри все замирает, я стараюсь не дышать, поспевая за размашистым шагом своего спутника. Нас впускает таинственная глубина кабинета. Запахи — лака, кожи, кофе и свежей сдобы — окружают со всех сторон. Задернутая штора. Полумрак. Документы, беспорядочно рассыпанные по лакированной спине стола. Диван и кресла на изогнутых ножках притаились и ждут.

И я жду.

Эрик останавливается у стола, его глаза смотрят жадно, испытывающе. И я совершенно не знаю, чем закончится этот вечер для меня.

— Присядь, пожалуйста, — просит он, хотя сам даже не думает садиться. Но я рада присесть — ноги практически не держат, туфли безбожно жмут, а я мысленно удивляюсь, какой сильной может быть иногда власть одного человека над другим. И дело ведь вовсе не в том, что он мой вождь. Когда-то он им не был, и все равно…

Сажусь на диван и ноги поджимаю. Хочется укрыться, но укрыться не могу — я вся на виду, от макушки до пят. И даже внутри, если заглянуть глубоко, тайн почти не осталось.

Эрик раздумывал еще около минуты, а потом тоже шагнул к дивану. Решил не использовать преимущество? Впрочем, у него их масса, не мне тягаться. Хотя и у меня есть одно. Значительное.

Он меня предал.

Поэтому я откинулась на спинку дивана и приготовилась слушать. В конце концов, я имею право на первый шаг с его стороны.

— Это сложнее, чем я думал, — сказал он некоторое время спустя и опустил глаза.

Да уж, нелегко. Причем, ждать не проще, чем говорить.

— Ты теперь скади и важна для племени. Надеюсь, понимаешь, насколько?

— Для племени?

Кажется, он зашел издалека. Сначала для племени, потом для Алана, а затем…

Или нет?

— Подставляться, как ты подставляешься сейчас, опасно. Тот человек, о котором я говорил, использует любую возможность, чтобы взять твой кен.

И снова прямой взгляд. Губы тонкой линией. Осуждающая поза. И я больше ничего не понимаю — зачем он говорит это?

— Ты же поставил защиту, — лепечу бессмысленно.

— На квартиру — да, — кивает. — Но ты же не сидишь в ней безвылазно. Выходишь в магазин. — Он сделал паузу и покачал головой. — Гуляешь по ночам. К тому же, ты можешь увидеть будущее и не сказать. Из вредности.

— То есть это все… чтобы меня вразумить?! — выдыхаю и вскакиваю. Туфли тут же напоминают о недавних похождениях.

Дурацкие туфли! Вся ситуация дурацкая!

И я — дура, если повелась… если подумала…

Эрик в первую очередь — вождь, и заботится о племени. Не обо мне. Не для меня была та роза. И брошь.

Глупо все…

— Ты обижена, и нормально при этом делать все назло.

— Я не обижена, я разочарована. А для того, чтобы попросить человека не делать глупостей, необязательно дарить цветы!