Я хочу в школу
Шрифт:
— Так что, Анечка, с сегодняшнего дня можешь позабыть о своих друзьях из старших классов!
«Уже и рот кривит — сейчас разрыдается. Это ничего. Она поплачет — а я утешу. И, так и быть, отсрочу наказание. Я же не зверь…»
Но из рта Анечки вместо рева вдруг раздался заливистый смех:
— Я поняла! Я поняла! Вы меня опять запугиваете! Только я вас не боюсь, понятно! И никто больше бояться не будет! Потому что детей любить надо, а не пугать.
Борис Семенович за своим столом философски хмыкнул, с легким шумом втягивая в себя последнюю
Весенние каникулы
У постели Эли собралось человек десять. Она лежала вся такая печальная, а на скуле красовался синяк.
Дима положил на тумбочку пакет с апельсинами и присоединился к одноклассникам.
— Ну как? — жалобно спросил кто-то из девчонок. — Болит?
— Да не очень, — призналась Эля. — Голова кружится.
Дима внимательно разглядывал Элю. Выглядела она вполне свежей. Поверх одеяла лежала рука с ярким маникюром. Да и синяк был почти незаметным. Когда Кошка ему врезала в начале года, у него вся скула была синяя.
— Тебя когда выпишут? — спросила Алена.
— Не скоро. Им нужно кучу документов оформить, у меня же сотрясение мозга! — гордо произнесла Эля и добавила шепотом: — Сигареты кто-нибудь принес?
Девчонки быстро передали ей пачку, и больная сунула ее под подушку.
— Тебе нельзя! — вырвалось у Димы.
Эля пренебрежительно улыбнулась.
— Тебя ж тошнит! — опять удивился Дима.
— Это меня от еды тошнит, а от сигарет не очень, — объяснила Эля.
— Зато теперь Рябцеву точно вышибут! — радостно сообщила Алена. — Будет знать!
Дима поморщился.
— Интересно, что на нее нашло? — пробормотал он.
Эля вскинулась на кровати.
— Она психованная!
Дима промолчал. Странно спорить с человеком, который болен.
Он пытался вчера поговорить с Кошкой, выяснить, что случилось. Позвонил, спросил, за что она Элю треснула. Кошка ответила устало-устало:
— Да не била я ее, Димка. Честно.
— Но все же говорят…
— Ты кому больше веришь, — Юля по-прежнему говорила медленно, словно через силу, — каким-то «всем» или мне?
Тогда он промолчал, и через секунду в трубке раздались короткие гудки. Димка и сейчас сомневался. С одной стороны, не стала бы ему Кошка врать. С другой — Элька в больнице. В больницу просто так не положат. Ее же осматривали, установили сотрясение мозга… Но что-то свеженькая она для сотрясения мозга. Однажды
Из оцепенения Димку вывела Алена, которая трясла его за рукав:
— Я говорю: пусть спасибо скажет, что в суд на нее не подали! Скажи!
Димка неопределенно пожал плечом. И тут в комнату вошла красивая, стройная, очень властная дама в белом халате. Росту она была небольшого, но почему-то сразу захотелось встать, и желательно — по стойке «смирно». Многие так и сделали. Девчонки приветствовали вошедшую тихим шелестом:
— Здравствуйте, Ирина Ивановна…
А Алена шепнула Диме на ухо:
— Это Элькина родная тетя. Такая шикарная!
А Элька улыбнулась радостно-ненатуральной улыбкой Барби:
— А ко мне одноклассники пришли!
Дама покровительственно кивнула:
— Я очень рада за тебя. Но как заведующая отделением…
Дама укоризненно покачала головой и постучала по стеклу изящных наручных часиков.
У Димы в голове перещелкнуло. Тетя-врач… Свеженькая Элька… Кошка, которая Диме никогда не соврет… Все сложилось!
Ему показалось, что он снова играет в «Мафию» и точно вычислил соперников. Осталось стравить их между собой.
— Ирина Ивановна! — сказал он голосом почти трагическим. — Скажите Эле, что это ей вредно!
И ловко, как фокусник — платок из рукава, извлек из-под подушки сигареты. В таких случаях говорят: «Это произвело эффект разорвавшейся бомбы». Причем бомба была бесшумная и парализующего действия. Никто не шевелился и, кажется, не дышал. Наконец Ирина Ивановна выдавила из себя:
— Эльвира…
Это оказалось похожим на змеиный шип, хотя в слове «Эльвира» Дима раньше не замечал ни одной шипящей или хотя бы свистящей. Но он не собирался сейчас заниматься фонетическим анализом. Он сказал еще заботливее:
— А ведь у нее сотрясение…
— Какое сотрясение! — рявкнула Элина тетя. — У нее даже синяк нарисован! Пришла, клянчить начала: «Хочу в больнице полежать! Мне так нужно, чтобы меня пожалели…» У меня палаты на вес золота, а ты!..
Димка никогда не видел Эльку такой раздавленной. Даже не пытаясь возразить или хотя бы разреветься, она лихорадочно терла лицо наволочкой. Лиловая краска не столько стиралась, сколько размазывалась по ее лицу, превращая Элю в персонажа Хеллоуина. Остальные не могли оторвать от этого зрелища остекленевших взглядов.
— Говорит: «Я так устала от школы!» — теперь Ирина Ивановна обращалась исключительно к Диме. — Говорит: «Тетенька, любимая! Я тебя так мало вижу, напиши мне сотрясение, хотя в больнице у тебя полежу!»…
Она задохнулась от возмущения, и Дима добил, уже не изображая тревоги и сочувствия:
— Она не ради вас, Ирина Ивановна. Она хотела, чтобы моего друга… Юлю Рябцеву из школы выгнали. А может, и в колонию посадили.
Элина тетя сжала кулаки и сказала неожиданно спокойно:
— Прошу всех покинуть палату…