Я иду и смеюсьот безумной,пронзительной радости,что иду по землеи когда-нибудь вдруг упаду,не дойдя до усталости,подлости,робости, старости,потому что иду и поюу людей на виду!
первая в мире, срывается в снег, ударяется гирей весне на весыи вторая уже над землею висит.Снова ветер донесзапах мартовских звезд.Слышишь, песня высот над землею плывет.Спутник каплей весеннейкружит во вселенной.Капля падает гирейна весы в чашу мира!А весна притаилась в набухших ветвях,в тракторах, в дорогих близоруких зрачках.Скоро хлынет река.Скоро солнце в зенит,от земли оттолкнувшись лучами, взлетит.А пока этот запах оттаявших звезд,схожий с запахом гроз,майских, радостных гроз,и за окнами мир в напряженном сплетеньи:ветви, судьбы, созвездья, летящие тени!
Слепой
Шел он прямой как палка.Палкой гремел о камни.У будочки «Папиросы»хватал пустоту руками.И дальше — по грязным лужам,расплескивая облака…С гулом врывалась в неборазлившаяся река.Плыл по воде стекляннойего неподвижный взглядтуда, где алым рыбьим хвостомвыплеснулся закат.Апрельскими вечерамион долго стоял на круче,как бы любуясь зорямив мокрых багровых сучьях!Он слышал охрипший голос:— Сломаете весла, черти!Внизу хохотала юность,спасенная им от смерти…Когда человек улыбался,спускаясь к воде тропой,не верилось, не хотелосьверить, что он слепой.Все выступы, все тропинкиизучены и послушны…Онтолько однажды вздрогнул,
споткнувшись о чье-то: «Скушно»…
Рождение брата
Послевоенная осень.Тишина.В этой комнате скучно очень.Я весь день торчу у окна.Во дворе покрышка мелькает,набитая рыжей листвой,но соседки не разрешаютмальчишкам играть со мной.Торчу у окна на койке,будто я виноват,что у меня какой-тозапущенный инфильтрат.Бей же! Трещит беседка.Мне бы вступить в игру!Вчера шептались соседки,что я весною умру,что ни масло, ни моремне здоровья не возвратят,и поэтому очень скороу меня появится брат…Я не верю, что я умру,потому что соседки врут!Они врали, когда убилинашу собаку Ласкуи когда во дворе срубилимою зеленую сказку.Поскорей бы родился брат!Даже Колька его не тронет.Я ему подарю самокат,а как только на речке трахнет,мы сорвемся с весенних круч,я надую две камеры ртом,мы на них намотаем луч,загорланим
и поплывем!
Гроза
Владимиру Сафронову
Гроза надула парусаи развернулась, и потомвоздушным черным кораблемс бортов ударила огнем!И поплыла, и покачнулась,и, первой каплей прозвенев,земли притихнувшей коснулась,пробив навылет сердце мне.Но не убила… Нет, убила!Все, что когда-то притупилось,вздыхало, вслух не говорило,смирилось, сжилось, притаилось…Заговорило сердце смело!Сухой непримиримой больюв нем ожили осколки смехаи черные обломки молний.Я слышу, как навстречу громураспахивают люди окна!Передо мной в соседнем домеупали шторы, ставень хлопнул.Гроза проносится по крыше,коробится железным штормом,но я грозы уже не слышу,я слышу ставни, вижу шторы.Я слышу, вижу, ненавижуих, притаившихся, притихших,слагающих о грозах оды!Какие окна? Что за окна?Ведь это же сердца…— Спаси-и-те! —смеюсь. Напротив гаснет свет.— Все дома? — Все. — Назад.Сидите,—шепнула тишина в ответ.Гроза — Явление природы.Гроза, бессильная гроза.Она уйдет в громоотводы,она надует парусаи вымпел-молнию опустит,всю ярость передав громам,чтобы уплыть в звериной грустик своим далеким берегам.А мне в своем остаться мире —суровом, радостном, жестоком,грозой разбитом на квартирызакрытых
и открытых окон.
«Идет оркестр»…
Идет оркестр…Кого-то хоронили.Родился кто-то.Кто-то разлюбил.Кого-то с пеною у рта хвалили.Кого-то где-то кто-то оскорбил.Над всем над этимпролетает вечность.И я живу, и я умру, конечно.Как странно — есть,и вдруг меня не будет,а кто-то будет,будут песни, смех,и лимонад в тени зеленых будоквеселый малый будет брать на всех.Иду к реке.Опять лучами солнцетолкает в спину — весело шагать.Смотрю, как пена кружевами вьется,смотрю и говорю:— Спасибо, мать!За что?За то, что у меня меж пальцеввода струится…Странная вода!Она свиваться может, разливаться,натягивать упруго невода.Иду! Трещит надутая рубашка.Пью лимонада подслащенный лед.А по стеклу куда-то вверх букашкаползет, срывается, опять ползет.Старушка в землю просится клюкой.Бежит девчонка с теннисной ракеткой.И голосом охрипшим: — Светка!…
Орет мальчишка за рекой.
«Над рощами вовсю зарницы плещутся»…
Над рощами вовсю зарницы плещутся,и лупят капли крепкие по кепке,и мокрая листва, свистя, полощется,и под подошвами ворочаются камни!А руки почему-то стали граблями,а ты хохочешь прямо из грозы!А по земле с размаху лупят градиныи вскакивают шишками грибы!Мы оседаем вдруг, отяжелевшие,как путники перед крыльцом ночным,и все стучим сердцами ошалевшими,друг в друга, ослабевшие, стучим…Стучим! Глаза, как фонари чадящие.Стучим! В дыму багровые обрывы.Июльские, прозрачные, над чащеюстоят дожди и остро пахнут травы…
Кружка воды
Двадцать дней позади —четверо в океане —двадцать девять дней впереди…Вал идет окаянный!Слышишь, плывут прощальные звонырусских берез, полей —это варятся ребра гармони,песня бурлит в котле.Жажда… Даже сигнал спасенья:Пи — пи — пить…— Ребята, нынче мой день рожденья.Ребята, хочется жить…Ему подносят полную кружку,а в кружкенебо кружится, кружится.Вода у губ воспаленных плещется,речная вода,крутая,шепчет о чем-то, струится, светится,захлебываясь, обнимая.В солнечных жилкахсквозные отмели.Вода, пропахшая осенью.Вода… Непонятное чудо — вода.Плывешь, течению себя отдав.Плывешь…Глаза залепило солнцем.— Толька-а-а, плыви сюда!А-а-а-а… в бесконечности отзовется.Нырнешь, наливаясь звоном,—блестят пузырьки на корнях зеленых.Где солнце едва на дно просочилось —раздвигаешь руками зеленые сны.А-а-а… Кружилось небо, кружилось…— Толька, ты что? Очнись…И он очнулся, и слабой рукойотодвинул солдатскую кружкус небом вертящимся,с нормой двойной!
«В окно ползет осенняя вода»…
Елене
В окно ползет осенняя вода.А я хочу упасть в твои колени!В такую ночь острее, чем звезда,неповторимость каждого мгновенья.Мне жаль, что ты сегодня не придешьк фанерной будке старого яхт-клуба,и этой гулкой ночи не поймешь,и не уснешь на парусине грубой.Мы никогда б так не были близкив огромном мире,скрученном ветрами,где, к счастью, есть еще и чудаки,которых называют дураками.Привычный досаафовский уют:канаты, весла, гички тень косая.На хвойных лапах запахи ползут.Поет вода о вечном… Засыпаю.Меня разбудит утром тишина,и как-то вдруг по-новому предстанетиз мокрого разбитого окназаконченность реальных очертаний.Я не могу ничем тебе помочь,хотя ведь ничего и не случится —простая ночь, прощающая ночьуйдет и никогда не повторится.
«Кому и за кого мещане молятся?»…
Кому и за кого мещане молятся?Сгибает ветер лезвие огня.Быть может, за распятых комсомольцев?Быть может, за беспутного меня?Ни дьявола у них, ни бога нету!Сменили веру. Изменили тон.Напакостили, сволочи, на этом,теперь красиво просятся на тот…
