Я из ДМ 8
Шрифт:
— Здравствуйте. Я хочу принести свои извинения хинину Такаги Изаму. Я был неправ и хотел просто его потроллить. Моя глупая шутка не удалась и зашла очень далеко. Я очень сильно сожалею о своём проступке и поддерживаю Такаги Изаму в том, что он делает. Интервью было смонтировано мной ради глупой шутки. Ещё раз прошу прощения, — на этом запись оборвалась.
— Вот как-то так, — произнес я, глядя на ректора.
— Курсант Такаги, это было неприятно, но вы победили, — хмыкнул ректор военной академии. — Как себя чувствуете? Победителем или просто человеком, нашедшим истину?
— Победителем, —
— Вот это хорошо. Это замечательное чувство! — кивнул ректор.
Он встал, завел руки за спину и подошел к окну.
— Скажите, курсант Такаги, а зачем вам вообще обучение в нашей академии? Насколько мне известно — вы первый из хининов, кто вообще пошел в высшее учебное заведение. Для чего вам это нужно? Чтобы потешить своё эго? Или чтобы унизить аристократов? Для чего?
— Господин ректор, мои родители всю жизнь горбатились на то, чтобы выжить. Чтобы я стал жить чуть лучше, они даже добровольно отправились в рабство. Я хочу вернуть им долг, выучиться и начать трудиться так, чтобы они вовек ничего тяжелее бумажника не поднимали.
— А для чего же тогда вы сразу же вступили в боевые действия с аристократом Минори? Или вам нужны приключения и экстрим? Для чего вот эти все ролики, картинки в интернете? Вы понимаете, что это всё откладывается на статусе академии?
— Да, господин ректор, понимаю. Я не хочу нанести академии сколько нибудь ощутимый урон, поэтому могу вас уверить — скоро это всё закончится. У нас с Минори запланирован бой...
— Я слышал об этом, — с грустью заметил ректор. — Один хинин уровня специалист против десятка аристократов уровня мастер. Это что-то с чем-то, курсант Такаги. Это не то, что неслыханно — это даже уму непостижимо. Знаете, как сейчас принимают на вас ставки? Один к ста! И никто, заметьте, никто не хочет на вас ставить. Это полнейший проигрыш, курсант Такаги. Никто в вас не верит.
Я вздохнул и убрал в карман телефон. Подошел к ректору и встал с ним рядом:
— Главное, что в меня верят мои близкие. Их поддержка важнее поддержки сотни незнакомцев. И даже если я не выиграю — обратного пути нет. Я пойду до конца!
Ректор показал на улицу. На другой стороне дороги, прямо возле продуктового магазина, стояли пять женщин в белых кимоно. В руках они держали плакаты: "Не дайте хининам насиловать нас безнаказанно!", "Такаги под суд!", "Позор!" Чуть ниже талии у них красными маками расцветали пятна.
Я только вздохнул и покачал головой.
— Что вы на это скажете?
— А что я могу сказать? Это очередной виртуальный удар противников. Задача подобных громких заявлений и акций — вызвать у зрителя максимальный уровень боли и ужаса. Это как раз тот самый принцип "чем ужаснее ложь, тем легче в нее поверить", взятый на вооружение моими "заклятыми друзьями". Зато настоящие друзья в это не верят, а вскоре вброшенное видео разоблачит и театр этих нанятых актрис. А так...Да, я ловлю презрительные взгляды, ко мне на базу даже заявились представители полиции, но после показанного видео и разговора с Б4 господа полицейские принесли свои извинения. Мне кажется, что они даже направились в гости к болтуну... Вон, видите, видео уже подействовало. Вон-вон, смотрите, — я махнул рукой и почти что ткнул указательным пальцем в стекло.
Пять женщин в "окровавленных" кимоно продолжали стоять. Они увидели нас и активнее затрясли плакатами, а также начали двигать тазом, имитируя половой акт. Однако, через пару секунд одной из них в голову прилетело... яйцо. Да, самое настоящее куриное яйцо. Оно было брошено вертким мальчишкой, который припустил по улице, когда за ним погналась актриса, оскорбленная в лучших чувствах. Эту идею подхватили, через пару секунд ещё две митингующие получили свои куриные снаряды.
Уличные мальчишки, которых я подговорил через сына поварихи Мэдоки, прекрасно справились со своим заданием. Ребята из детского дома только и ждали, когда я появлюсь в окошке и махну рукой. Они честно отработали обещанные сладости. Женщины в окровавленных кимоно стояли с самого утра, а мне надо было ещё показать истинное видео ректору. Вот я и совместил приятное с полезным, разогнал акцию и очистил своё честное имя...
— Это не ваши друзья, курсант Такаги? — спросил ректор, глядя на то, как женщины носились за верткими мальчишками.
— Что? Эти? Не-е-е-ет, — самым честным голосом произнес я. — Первый раз их вижу.
Ректор повернулся и уставился на меня:
— А знаете что, курсант Такаги... Пожалуй, я поставлю на вас. Я немного почитал ваше дело, поспрашивал знакомых, полистал отзывы из старшей школы... Вы очень интересная личность и мне почему-то кажется, что у вас есть шанс выстоять против мастеров. Мизерный, но есть.
— Благодарю вас за доверие, господин ректор. Я сделаю сверх того, что от меня ожидают, — поклонился я и спросил. — Я могу идти?
— У меня к вам остался всего один вопрос, курсант Такаги... Почему вы не отвечаете на все эти выпады? Почему с вашей стороны не появляется карикатур и прочей дряни, которой не гнушаются ваши противники?
— Тут всё просто, — улыбнулся я в ответ. — Если я буду делать точно также, и у противников что-то не заладится, то меня сразу же обвинят в давлении. А так... Если противники обосрутся, то они это сделают без моей помощи и винить тогда будет некого.
— Хитрый план, — усмехнулся ректор. — Пожалуй, увеличу-ка я ставку! Вы свободны, курсант Такаги.
Я отдал честь и отправился к друзьям. Как раз скоро должен прозвенеть звонок на следующую пару, так что надо было успеть быстро чмокнуть Кацуми и передать наш разговор с ректором.
На вечерней тренировке Казимото был особенно жесток. Он гонял меня так, что к концу тренировки я был похож на выжатую тряпочку, которую забыли на месяц в стиральной машине. Причем этот месяц машина непрерывно работала!
До базы я добирался с трудом переставляя ноги. В этот момент мечтал только об одном — упасть, вытянуть ноги и забыться спасительным сном. Проспать до того времени, когда надо будет вовремя остановить парящее ведро с водой.
— Ну что, устал? — почти с участием спросил медвежонок Казимото.
— Да уж, что есть, то есть, — с трудом ворочая языком, ответил я.
— Это хорошо. Тяжело в учении, легко в битве, — почти по-суворовски заметил Казимото.
— Боюсь, что с такими тренировками до битвы я вообще не доживу...