Я из Зоны. Небо без нас
Шрифт:
– Трофимыч, честно, устал я. Сил нет, ни болт кидать, ни ногами передвигать. Да и жрать хочется, – начал давить на жалость.
– А, лень им все, а потом на аномалию попадут и все кишки по веткам намотает.
– Трофимыч, какие ветки? Мне бы в укрытие, в том здании, где ты говорил. Тушенку вскрыть и даже холодной съесть!
Трофимыч поравнялся со мной, хлопнул по плечу:
– Надо знать местный фольклор. Это реальная история о ромбе «Закона». Потопали, уговорил старика. Вон здание, с дырявой крышей, это и есть наш дом. Там подвал, где раньше хранили овощи. Что
– Двери не закрываются? – спросил я.
– В смысле? Закрываются. Зверье-то тут шастает, псы, кабаны.
– Нет, на замок, – попытался объясниться я, – ну вот, повесил навесной и все, ключ у меня, а остальные лесом. Вернее, полем.
Трофимыч остановился, я следом за ним. Он внимательно смотрел, как бы ощупывая взглядом. Брови сошлись в одну линию.
Я медленно домотал грязный бинт, подергал за болт, проверяя, крепко ли привязан. Крепко. Положил его в карман бушлата, где лежали патроны к ружью. Пауза затянулась.
– Не хочу просто стучаться в закрытые двери, – поясняю свой вопрос.
– Кузьма, за такие намеки морду бьют. Если узнают, чей замок, то разговор короткий.
7
– Расстрел? – спросил я.
– Нет. Привязывают перед Всплеском на улице. За жизнь видел одного, оставшегося в уме, – буднично, о страшном сказал сталкер.
– Как? – удивился я.
Провести под открытым небом во время Всплеска и остаться нормальным – это чудо. Это как исцеление, после визита к шарлатану – экстрасенсу. Невозможно.
– Как, как… Заметил осколок бутылки из-под водки. Пилил так, что кожу до мяса подрал. Хотя понимаю его, жить-то всем хочется. Вот он с началом Всплеска и ломился в бар, откуда его выгнали. А куда ему еще? Представь наше удивление. Всплеск, стук. Открываем на свой страх и риск, а тут он вваливается.
Я увидел яркие эмоции на лице Трофимыча. Он стал другим, будто снял с себя противогаз.
– И чем история закончилась? – серьезным голосом спросил я. Да уж, тут не до шуток. Сталкеры, оказывается, ребята серьезные.
– Кузьма, ты точно идиот. Говорю, наказание – под Всплеск! Вот и его вывели через неделю. И в тот раз битого стекла рядом не оказалось.
– Я понял. Однако был обязан спросить, – сказал я.
– Ты думай, что спрашивать. Местный пейзаж не располагает к созерцанию горы Фудзиямы и поэтому люди у нас вспыльчивые.
Трофимыч разговорился. Задела его история. Ветер почти стих, да и от движения стало теплее. Я перестал дрожать. Что ж, как там говорил начмед? До бара, выпить, пошариться и домой. Артефакт, который подарил начмед, у меня завернут в платок и запрятан за подшивку. Обычно туда пачку сигарет прятал от старших, а тут артефакт поместился. В кармане тысяча денежных знаков, хватит на выпивку выставиться Трофимычу. В знак уважения за науку.
Мы двинулись по дороге к зданию, где нас ждало самое большое счастье в мире – еда и спокойствие.
Я улыбался. Со стороны это выглядело, как оскал волка. Небритое узкое лицо, уставший вид, грязь, начиная от ворота бушлата и заканчивая берцами.
– Ты чего скалишься, как бомж в подворотне? – нарушил мою внутреннюю идиллию сталкер.
– Это же здание нам нужно? – я указал на сарай. Продолговатое здание, с большими окнами. К нам он стоял торцом, деревянная дверь плотно закрыта. Свинарник? Колхоз?
Нет, я Зону не пойму. В ней, по слухам, находились ржавые остовы мостов, разбитые пятиэтажные дома, покореженные линии электропередач. Тут же – нормальные двери, с чуть облезлой краской. Возможно, дело в удалении от атомной станции? Это как удаленные от эпицентра войны города во времена Второй мировой войны. Дед рассказывал, как в городах, где война прошла не огнем и сталью, а отдаленным эхом, менялись взгляды людей.
Гибнут люди на фронте, а у них дискотеки, хлеба в достатке. Сначала. Потом уходили мужики, а возвращались похоронки. Сразу рушился их уютный мирок. Хлеб, продукция, снаряды, шинели, танки. Все на фронт, за тысячу километров, который оказался так близко.
Так и в Зоне. Вот блокпост, за ним поля и колхоз. Да, опасно, Трофимыч прав. В Зоне везде опасно, просто в приграничье низкий уровень. Я представил, как на вертолете меня высаживают в средней полосе. Сколько минут я бы прожил?
– Да, это. Странно, весь день гложет меня, ломает. Думал, псы появятся, так нет, тишина вокруг. Аномалия? Обогнули. Может ты фартовый, Кузьма? – поглаживая щеку, спросил сталкер.
– Ага. Удачи полные штаны. В Зону попал без отдыха, собраться не успел, аномалию еще до Границы поймал… – начал перечислять я.
– Фартовый, это заявка на успех, Кузьма. Если удача с тобой целуется, то тебя могут взять в нормальную группу. Вот собираются на дело сталкеры, а не хватает человечка. Оп, а тут вспоминают, да есть же паренек фартовый! Или в группировку вступить. Нет, с «Законом» тяжело, они ребята странные, удачу так себе признают. «Просторовцы» молодцы, запишут тебя в свои ряды за милую душу! – разошелся Трофимыч, начиная с истории про паренька, который замок повесил.
Мы приближались к зданию свинарника. Шум от лопастей ветрянки стал сильнее. Громкое шуршание, как будто разрезали тупыми ножницами огромный лист ватмана. Интересно, а воздух оценивают по жесткости? Или только скорость ветра? Приятное дуновение на пляже и холодный горный ветер – две разные вещи, как выражался пропавший солдатик по кличке Крыса.
– Помню историю, про паренька удачливого. Так его взяли в большую группу из десяти человек. И вот – точка привала. Этот идиот…
– Фартовый – идиот? – уточнил я.
– Эти понятия сходные по смыслу. Поверь опыту, – сказал Трофимыч и потрепал по плечу, – и этот идиот отошел отлить. Сам, без подстраховки. Короче, он за деревцем встал, струю такую туда-сюда поливает, а брызги от нее до земли не долетают. Он в крик и тут перед ним морда появляется.
– И что?
– Не что, а кто. Кровохлеб липучий. Да не сам, а с братом. Фартовый еще покричал секунд десять, а потом и сталкеры подбежали. Говорят, много автоматных «рожков» спалили, однако на пару тварей стало меньше бродить по Зоне.