Я качаю свою детку
Шрифт:
– Ш-ш, тише, - сказала миссис Гринтоп, поскольку мимо двери проходила Гризельда, неся купать Ричарда, и тихонько ворковала с ним.
– Ты у меня такая добрая, - сказал мистер Гринтоп и нежно ущипнул жену за ушко.
– А теперь оставим пустяки, потому что, если я не ошибаюсь, в дверь звонят.
Это приехали гости, и после того, как расцеловались, первое, что Маргарет сказала миссис Гринтоп:
– Можно я посмотрю на Ричарда?
– Его как раз купают, - сказала миссис Гринтоп.
– Какое счастье, - воскликнула Маргарет и без лишних слов побежала наверх в детскую.
Миссис Гринтоп побежала за ней, чтобы посмотреть, как будет смотреть Маргарет на ее безупречного малыша, и крикнула профессору через плечо:
– А вы не хотите взглянуть, Джеймс?
– Конечно же, не хочет, дорогая, - сказал мистер Гринтоп с нетерпением.
Но профессор покладисто сказал:
– Конечно же, хочу!
– и оба джентльмена пошли наверх за дамами.
Но у дверей детской они застали миссис Гринтоп, которая держала дверь настежь и прижимала палец к губам, поскольку над воркотней Малыша Ричарда и плеском воды в ванночке звенел чистый, как серебро, голосок Гризельды Кёфью:
Баю, баю, бай,
Я качаю свою детку,
Я качаю свою детку,
Баю, баю, бай.
– О, это абсолютно прелестно!
– шепнула Маргарет.
Но профессор вдруг быстро протиснулся в дверь и, ринувшись к ванночке, спросил у Гризельды:
– Что это за песня, дитя? Откуда взялась эта мелодия? Ты знаешь, что ты поешь?
Гризельда испуганно подняла глаза и вся покраснела, а вытащив брыкавшегося Малыша из воды, сказала:
– Да, сэр, это то, что я пою, когда укладываю спать свою бабулю. Не пищи, зайчик, будь хорошей деткой. Вот послушай: "Я качаю свою детку, я качаю свою детку", - опять запела Гризельда, покачивая закутанного в полотенце Ричарда у себя на коленке.
– Кто тебя научил этой песне?
– допытывался профессор.
– Да в чем дело, Джим?
– спросила Маргарет.
– Помолчи, Пегги, - сказал профессор.
– Кто научил тебя словам и мелодии, Гризельда?
– Никто не учил, сэр. Бабуля когда-то ее пела моему дедушке, а потом моему папе, а потом мне, а теперь я сама ее пою бабуле и Малышу.
– А кто ее пел твоей бабуле?
– Ее бабуля.
– А кто ее пел бабуле твоей бабули?
– Оставь эти глупости, Джим, - засмеялась Маргарет.
– Откуда ребенку знать? Ты так можешь дойти до царствования Вильяма и Мэри.
– Я и дальше дойду, если понадобится, - сказал профессор.
– А теперь, Гризельда - Гризельда, Боже, твоя прабабушка называла тебя Гриззель?
– Гриззи, сэр.
– Отлично, сойдет и Гриззи. Скажи, а как зовут твою бабушку?
– Мою бабулю зовут Гризельда, и ее бабушку звали Гризельда. Мы все Гризельды, из-за этой песни. Она называется "Песня Гриззель", сэр.
– Да, я знаю, - сказал профессор, весьма всех удивив.
– И это наша песня, - сказала Гризельда, осторожно промокая все складочки у Ричарда.
– Прелесть ты моя, - сказала Маргарет, наклоняясь его поцеловать.
– Не перебивай, Пегги, - сказал профессор.
– Что ты имеешь в виду, Гризельда, "наша песня" - твоя песня?
– Она была написана для нас, - ответила Гризельда.
– Для одной из нас, из Гризельд, много лет тому назад, но я не знаю, для какой именно.
– А ты знаешь, кто написал ее?
– Мистер Деккер, сэр!
– Именно!
– торжествующе сказал профессор.
– Из-за чего ты так разволновался, Джеймс?
– спросила Маргарет.
– Замолчи же, Пегги. Послушай, Гризельда, как ты узнала, что мистер Деккер написал эту песню, да еще для "одной из вас"?
– Потому что это есть в книге, сэр.
– В какой книге?
– В бабулиной. Ну, в той, где плохое правописание и печать такая диковинная.
– А, печатная книга, - в голосе профессора прозвучало некоторое разочарование.
– Да, сэр. Но песня написана от руки, на обратной стороне обложки, а под ней приписано "Моей детке Гриззель. Т.Деккер", и день, и месяц, и год.
– А какой месяц, какой год?
– Октябрь одиннадцатого дня, одна тысяча шестьсот третьего года, - сказала Гризельда.
– Эврика, - провозгласил профессор.
– Никак ты с ума сошел, Джеймс?
– вопросила Маргарет.
Но профессор уже задавал новый вопрос:
– А где эта книга сейчас?
– Думаю, Белла сидит на ней, сэр.
– Белла?
– Моя кукла, сэр. Книга хорошая для нее подпорка.
– А где же Белла?
– спросил профессор, обегая глазами комнату.
– Я оставила ее у бабули в Приюте, сэр, чтобы ей не было скучно.
– Ага, так ты уступила свою детку другому, не так ли. Терпеливая Гриззель? Завтра мы вместе пойдем в Приют навещать твою бабулю.
У Гризельды разгорелись глаза; тем временем она застегивала пижамку с пушистым начесом на Ричарде, но сказала она лишь:
– "Терпеливая Гриззель" - так называется книга, сэр.
– Да, я знаю, - сказал профессор, - я знаю.
На следующий день профессор заехал за Гризельдой и повез ее в Приют для престарелых. Он приехал раньше того, как Ричард справился со своей первой бутылочкой молока, и миссис Гринтоп заметила:
– О, ты ранняя пташка, Джеймс.
На что профессор ответил:
– Кто рано встает, тому Бог дает.
Они застали Прабабушку Кёфью еще в" постели, сидящей в подушках, около нее была Белла, подсматривавшая из-под лоскутного одеяла. Прабабушка с живостью взглянула на Гризельду и сразу сказала:
– Что, Гриззи, идем домой?
– Этот джентльмен хочет взглянуть на твою книгу, бабуля.
– А вот она, на окне, пусть глядит, если хочет.
Профессор взял старую книгу в кожаном переплете, бережно открыл ее: сначала он посмотрел на титульную страницу, потом на обратную сторону обложки. И оба раза кивнул головой, как будто чем-то довольный, а потом присел на постель Прабабушки Кёфью, точь-в-точь как доктор, и сказал: