Я - Кукла. Сборник повестей

Кукаркин Евгений

— Ты, русская свинья, не одолжишь свою сумку и кошелек.

У двоих автоматы закинуты за плечо, третий стоит в полуоборот и ствол АК смотрит мне в лоб. Неприятный озноб охватил тело.

— Хорошо, возьми.

Я протягиваю сумку, тому кто стоит в полуоборота и делаю вид, что полез за бумажником.

— А теперь, сволочи, повернитесь спиной.

Кольт уперся в парня с поднятым автоматом. Парни с изумлением смотрят на меня.

— Вы не поняли?

От звука выстрела, один подпрыгивает. Пуля уходит над их головами. Медленно они поворачиваются

ко мне спиной. Я рукояткой кольта бью по грязной шапочке. Чеченец послушно складывается в поясе и боком падает на землю. Подхожу к второму кольт уперт ему в ребро и он послушно позволяет снять со своего плеча автомат. С третьим поступаю также.

— А теперь бегом от сюда.

Один повернулся ко мне, шок у него прошел.

— Отдай автомат, — глухо говорит он. — Отдай, Мне житья не будет, если не отдашь.

Я взял автомат, вытащил рожок и передернул затвор.

— На.

Он среагировал на бросок и АК оказался в руках.

— Только не шевелись, иначе прибью.

— Тебе не жить, русский. Тебя всеравно найдем, — заговорил другой, без автомата.

— Ты, когда-нибудь слышал о Зуре? Вижу, что слышал. Завтра ты придешь к нему и получишь свой автомат, а заодно и еще кое-что. А теперь, берите его, — я указал на лежащего и убирайтесь от сюда.

Они уже послушно забирают лежащего и исчезают за углом дома. Я подбираю автоматы, сумку и иду на работу.

Зур мрачно выслушал меня, взял автоматы и ни чего не сказав ушел.

Антонина Павловна и ее муж легко согласились на переезд. Галя заупрямилась.

— А как же вы, Александр Максимович? Останетесь здесь. Многие русские остаются здесь. Ну куда мы поедем, в неведомые места. Без денег, без работы, без жилья — будем там нахлебниками.

— Поими, Галя, обстановка в городе все хуже и хуже. Когда начнется бойня, пострадают безвинные. Это законы войны.

— Войны не будет. Здесь же много русских.

— Будет Галя. Самое ужасное — это национализм, особенно обиженного русскими, народа. Его здесь раздувают и пожар скоро охватит всю республику.

Галя молчала.

Машину до Ставрополя я выбил у Владимира Руслановича и Галя вместе с семьей уехала.

Меня пригласил к себе в кабинет Александр Закирович. У стенки стояли три знакомых чеченца и Зур.

— Эти? — спросил Александр Закирович.

— Да, эти.

— Они больше ни когда не будут. Правда, ребята?

— Не будем, не будем, — глухо заговорили ребята, глядя в пол.

— Зур, отдай им оружие и зачисли в отряд к Арсину.

— Идите за мной, сопливые дети.

Чеченцы послушно ушли за Зубром.

— Саша, многие из наших уже непредсказуемы. Я поговорил здесь кое с кем. Мы решили, раз ты не уходишь, временно прекратить производство монет. А создать ремонтную контору по ремонту и изготовлению оружия. Как ты, согласен?

— А как же жетоны?

— Вот жетонами и закончишь.

Жетоны изготовили во время и отправили в Санкт-Петербург. Через 16 дней началась война.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Арсен изучающе смотрит на меня.

— Танки прорвались в наш район. Ты бы все-таки лучше ушел. Придут другие, они тебя убьют.

— Другие кто, ваши?

— Может и наши, может и наемники, а иногда это делают и ваши. Им все равно, какой русский, лишь бы был мужик. Идем все-таки с нами.

— Нет. Я остаюсь.

— Как хочешь.

Затрясся дом и зазвенели стекла. На улице лопнул снаряд.

— Уже подходят. Пока Саша, будь жив.

— Будь жив Арсен.

Цепочка, одетых в комуфляжную форму людей двинулась по переулкам навстречу смерти. Все-таки сильные ребята. Тяжело нашим будет с ними воевать. Я полез в подвал своего дома и подойдя к окну высунулся на улицу. Колонна танков и бронетранспортеров двигалась к дому. Первые машины уже поравнялись с домом, когда хвостатые гранаты из-за укрытий вылетели к цели. Передовой танк вздрогнул и потеряв скорость, машинально зашлепал траками по асфальту к ближайшему углу соседнего здания. Остальные машины, как бы наскочив на невидимую стенку встали. Здесь перемешались мертвая и живая техника. Беспрерывный грохот ударил в уши. Я отпрянул от окна. Здание затряслось от снарядов и пуль.

Русские оставив трупы, раненых и битую технику, ушли обратно.

Чеченцы ликовали. Они как дети ползали по машинам, собирая оружие и всякий хлам, кое где раздавались выстрелы. Это пристреливались тояжелораненные русские, дети — мужчины. Легко раненых сгоняли между домами. Их нестройную цепь повели в штаб.

Мастерской не было. С началом военных действий все разбежались. Исчез Александр Закирович, ушел воевать за победу ислама Измаил и Зур. Я уже не знал, зачем я здесь и что теперь делать. В Россию возвращаться опасно, я не досидел срок. Здесь оставаться тоже опасно, прибьют, не чеченцы, так свои.

Каждый день становился все хуже и хуже. Русские не наступали, они методично разрушали постройки артиллерией и авиацией. Я переселился в подвал. Иногда сюда заскакивали чеченцы или исламские добровольцы. Они перекидывались со мной несколькими фразами и переждав очередной артналет, исчезали. Наконец, русские изменив тактику, пошли в наступление и судя по всему успешно. Все ближе и ближе подступали федеральные войска и вскоре шквал пуль и гранат достиг моего дома.

Отряд Арсена укрепился здесь же в подвале. Пришел Измаил. Он похудел. Не бритые щеки, делали его похожим на Пушкина.

— Саша. Ты так и не ушел?

Вместо приветствия начал он.

— Куда? Там засадят. Здесь прибьют.

— Да, положение у тебя не завидное. Наше тоже не лучше. Затевать войну с могучим соседом, да еще в легко доступном районе, это безумие. Эйфория первых победных дней кончилась, начались настоящие будни и страдания. Наши горе-руководители не поняли, что это не Вьетнам, не Афган, даже горы без подпидки из вне не дадут партизанской войны. Это медленный конец, Саша.

— Но у тебя зеленая повязка. Это ведь не только Чечня?