Я купил тебя. Дорого
Шрифт:
— Ты обязательно ещё везде побываешь, трактористка, — ласково шепчет Демьян, заправляя мне прядь за ухо, когда я с грустью рассказываю ему о своих сожалениях. — Восстановишься, родишь мою дочь, и через год мы снова прилетим сюда.
— Дочь? — улыбаюсь, стирая со щеки слезу. — С чего ты решил, что у нас будет девочка?
— Просто решил, — пожимает плечами. — Не в этот, так в следующий раз.
— Вот это запросики! — теперь уже смеюсь.
— А ты как думала? — ухмыляется Обласов, а потом подхватывает меня с места, пересаживает к себе
И вдруг мы оба замираем. Будто только сейчас в полной мере осознаём, что нас теперь будет трое. Что малыш там слышит нас, чувствует на каком-то особенном космическом уровне, хотя сам пока не может подать сигнал.
Демьян молчит, но я чувствую нутром, что он думает сейчас о том же, что и я. Что его накрывает восприятием новой действительности его собственной жизни.
Теперь всё будет по-другому. И для меня, и для него. Особенно для него, ведь Обласов привык жить иначе. Когда я только увидела его впервые, мне показалось, что в этом человеке полно тьмы. Не просто так ведь его Демоном в городе зовут.
Потом поняла, что у него есть душа, но она спрятана очень глубоко, под многолетними слоями попыток не думать о потере близкого человека, от бесконечного побега от боли. Он очерствел, закостенел в своей тьме.
Мне кажется, именно та ужасная авария на мосту сорвала с него этот бетонный саркофаг, обнажила душу. Он замер, когда ему сказали про ребенка и ждал моего решения. Не осудил бы, принял, если бы я выбрала реабилитацию, но мог снова захлопнуться.
Потому что потери — это больно. И я бы поняла его, правда поняла.
Я кладу голову Демьяну на плечо и втягиваю его аромат — аромат силы и решимости, твёрдости характера, за которым стоит та самая умеющая любить душа.
— Я не сказала тебе спасибо, — тихо шепчу, внезапно осознав, что так и не поблагодарила его.
— За что? — отзывается негромко.
— За то, что спас мне жизнь. Там, в реке. Если бы не ты, я ведь бы погибла.
А ведь так и есть. Моя истерика спровоцировала аварию, которая едва не забрала наши жизни. Не знаю, как всё было, но машина Демьяна на дне Кубани, а мы — нет. Мы живы. И только благодаря ему.
— У меня не было выбора, — голос его тихий отдаёт вибрациями у меня за грудиной. — Я бы не смог жить без тебя, Милана.
Вроде бы просто фраза, но сколько в ней смысла.
Мы доезжаем до питомника, и там нас уже ждут. Я прикалываю к волосам коротенькую фату, Демьян прямо на разноцветную пляжную рубашку надевает бабочку, и мы, улыбнувшись друг другу, идём навстречу нашему решению стать семьёй.
Эпилог
Свет софитов приглушается, и становится виден полный зал зрителей. Фанфары замолкают, голоса стихают.
Я вдыхаю глубже и улыбаюсь, сжимая в ладонях корону.
Длинное платье струится по моим ногам до самого пола, нежный шёлк ласкает кожу, когда медленно подхожу к Ирине — девушке, которая
Она поворачивается ко мне и смотрит со слезами на глазах в трепетном ожидании.
Красивая девушка. Глаза словно у газели, и взгляд наполнен радостью и ликованием.
Она заслужила эту корону. Конкурс был честным — в этом я уверена.
Поднимаю корону высоко и осторожно водружаю на голову новой победительнице.
— Ты заслужила, — говорю, чтобы услышала только она. — Поздравляю!
— Спасибо, — она так пропитана сейчас эмоциями, что не сдерживается и всё же всхлипывает, а потом совершенно искренне обнимает меня, куда крепче, чем предполагает протокол. — Знаете, Милана, — шепчет на ухо, — я давно слежу за конкурсом, и вы первая королева, которая так легко и с улыбкой отдаёт корону.
Интересно, она сама-то понимает, почему так?
Признаться, и я со страхом думала в определённое время, что однажды мне придётся передать корону. И дело было совсем не в ней. Но сейчас я с лёгкостью расстаюсь с этим символом.
— Я уже достаточно побыла королевой, — улыбаюсь Ирине. — Твоя очередь.
Делаю несколько шагов назад, уступая новой королеве главную роль, а когда останавливаюсь, чувствую, как на талию ложится рука.
— Моя королева, — шепчет Обласов на ухо, а мне кажется, будто он кричит это в микрофон на весь зал.
Финал конкурса и так перенесли на два месяца, чтобы я могла немного восстановиться после родов и выйти на сцену для награждения, и вот теперь эта страничка в нашей жизни перевёрнута. Я отдала корону, а Демьян вышел из списка учредителей и спонсоров проекта.
Когда концерт заканчивается и сцена гаснет, Демьян крепко сжимает мою руку, и мы уходим. Нам надо торопиться домой, потому что наша дочь совершенно не терпит маминого отсутствия и никакие няни и их попытки накормить её сцеженным молоком из бутылки не венчаются успехом.
Но сегодня с Элей моя мама. С ней малышка хоть и хмурится недовольно, но всё же соглашается немного пососать из бутылочки, а когда мы приезжаем, и вовсе оказывается, что она спит.
— Как тебе это удалось? — на цыпочках захожу в детскую и обнимаю маму, сидящую на стуле у кроватки. Малышка же тихо сопит, приоткрыв ротик.
— Мы с ней договорились, — подмигивает мама, отвечая шепотом.
— А меня научишь с нею договариваться? — смеюсь тихо, стараясь не разбудить дочку. — А то не всегда получается. Особенно по ночам.
— Конечно, улыбается. — Но ты, дочь, у меня и так умница.
Мама смотрит с нежностью. Вокруг её добрых глаз за этот год сильно добавилось морщин, но оно и понятно. Много событий, много переживаний разных: и страшных, и хороших.
Первые дни после родов в больнице мама не отходила от меня. Кузнецов настоял на кесаревом сечении, считая, что естественные роды могут непредсказуемо повлиять на позвоночник в месте травмы. Гематома почти рассосалась, но рисковать он не хотел. И Зернов поддержал его.