Я — Легион
Шрифт:
С этими словами дежурный скрылся, заперев за собой дверь и оставив нас наедине с дилеммой — а чем вообще можно убрать эту лужу? Матрацами, что ли, промокнуть?
— Ну, блин, охренеть! — Возмутился Егор. — И чего делать-то будем? Я уж отлить часа полтора хочу, еле терплю, а теперь из-за этого дурака нам до утра что ли сидеть? Да я же лопну!
— Ага, я тоже хочу, — вторил ему Олег, — надо определиться, как мы это убирать вообще станем.
— Погодите, а с чего это мы должны убирать? — Задал я вполне резонный вопрос, который так и напрашивался на язык. — Вот он нассал, он пусть и вытирает.
— Попробуй
Окончательно вышедшей из себя от подобного нахальства, я развернулся и направился к урке, особенно не скрывая своих агрессивных намерений. А тот, только завидев мое стремительное приближение и гневно сведенные на переносице брови, резко поменялся в лице и заволновался, приподнимаясь на лавке.
— Эй, падаль, только рискни тронуть меня! Я тебя ночью на ремни порежу! Спать ведь рано или поздно ляжешь и уже не проснешься, понял?!
Мне его пустые угрозы были до зарешеченной лампочки, что бы там не брехала эта собака, я видел, что кишка у него тонка мне что-либо сделать. Поэтому я просто схватил паршивца за шкирку, сдернул на пол и поволок прямо в сделанную им лужу.
— А-а-а! Отпусти-и-и! Сто-о-ой!
Тональность его голоса сразу поменялась, превратившись из обнаглевше-вызывающей в откровенно писклявую и жалобную. Но меня этим было не пронять. Я без малейших колебаний впечатал рожу уголовника прямо в… ну, в общем, в его собственную пакость.
— А-а-ай, сука-а-а! Ты что наделал?! Ты же меня законтачил!
— Ты у меня это сейчас пить будешь, если через пять минут не вытрешь досуха!
Мое обещание заставило урку присмиреть, и теперь он из бывалого и крутого зэка уже окончательно превратился в плаксивую шпану.
— Да чем я это уберу?! У меня же с собой ничего нет!
— Чем сделал, тем и убирай.
— Отпусти меня! — Он попытался было взбрыкнуть, то я только сильнее надавил своим весом на него и усилил нажим на его шею. Вокруг меня закружился пока еще легкий хоровод из боли, но я знал, как сделать его гораздо сильнее. — Ай-яй-яй, ёпт, больно! Отпусти! Отпусти! Я уберу, клянусь!
Услышав от татуированного вполне устраивающий меня ответ, я убрал руку, оставив его барахтаться в луже остывшей мочи, и вернулся к мужикам. Они за всем воспитательным процессом наблюдали с широко раскрытыми глазами, чуть ли не раскрыв рты. Ну а я… а что я? У меня не так давно в подчинении ходили двадцать шесть трупов отъявленных уголовников, которые при жизни были куда как круче и крепче нашего нового соседа. Из их памяти я ненароком и почерпнул самый доходчивый метод донесения своих мыслей до подобных индивидуумов.
— Лихо, ты Сергей! А ты раньше точно не это самое… ну…
Они спрашивали меня, а сами то и дело косили взглядом в сторону нашего нового сокамерника, что сейчас вытирал собственную лужу кофтой, а когда та пропиталась настолько, что аж с нее начало капать, разложил ту на лавке и принялся снимать с себя штаны.
— Чего не «это самое?»
— Ну… не сидел. — Ребята немного смутились, будто боялись, что я на подобный вопрос могу обидеться. — Больно лихо ты разобрался с чудаком этим.
— Нет, у меня первая ходка еще впереди, как и у вас, парни. И поверьте на слово, прогибаться тут ни под кого нельзя, иначе загнобят.
— Ну, нас-то вряд ли посадят, чего уж ты так! — Олег нахмурился, не желая признавать очевидного, а Егор почему-то наоборот озадачился.
Я лишь безразлично пожал плечами, давая понять, что спорить на эту тему не намерен. Я пищу для размышлений дал, а уж вкушать ее или оставить засыхать, это выбор уже за вами.
Мы еще немного успели побеседовать с мужиками, пока дверь в камеру снова не заскрипела толстыми петлями. Внутрь заглянула голова в фуражке и быстро оценила диспозицию — мы с мужиками на своих местах, а дрожащий от холода новичок голый на лавке с разложенной рядом мокрой одеждой. Сделав, похоже, правильные выводы о том, что здесь произошло, полицейский щербато ухмыльнулся, демонстрируя широкую щель между передних зубов.
— Хе-хе, Шира, обломали тебя все-таки, да? Довыделывался?
Разукрашка ничего не ответил, а лишь бросил на полицейского затравленный и обиженный взгляд, будто это он был виноват в его беде. Еще раз усмехнувшись, дежурный начал выводить нас поодиночке на вечерний туалет.
Спустя несколько минут я уже лежал на шконке, продавленной десятками спин других побывавших тут узников, и размышлял. Сегодня я провел лишь первый день в статусе заключенного, можно сказать, я получил прививку тюремной жизни, встретив в естественной среде обитания первого зэка. Но кто может сказать, как оно пойдет дальше? Нет, определенно, один только этот кадр показал, что ждать от подобной публики можно чего угодно. И вряд ли это «что угодно» может быть хорошим. А значит, я должен как следует подготовиться, чтобы быть способным резко обломать любые поползновения в мою сторону.
Решено! С завтрашнего утра начну упражняться с собственным весом, а с посильной помощью Ширы, или как там этого зассанца зовут, буду снова приучать связки и мышцы к ускорению.
На счет того, что наш новый сосед попытается исполнить свою угрозу и порезать меня во сне, я не волновался. Я ему слишком доходчиво объяснил, что он не самый опасный самец в этом вольере, так что присмиревший уголовник будет вести себя скромно и послушно, за это я готов был поручиться. Слишком уж он трусливый, чтобы исполнить то, что успел наговорить.
С этими мыслями я начал потихоньку проваливаться в легкую дрему, что постепенно укутывала мое сознание тьмой непроглядного мрака без единого даже самого маленького просвета. Я попытался вспомнить, когда вообще в последний раз мне снились сны, но не сумел отыскать в памяти ничего конкретного. А потом мое сознание затопил мрак…
Глава 6
Последующие мои дни в изоляторе проходили как под копирку. Меня постоянно куда-то таскали, вели беседы, совали на подпись какие-то бумаги, которые я на всякий случай отказывался подписывать, пытались допрашивать, неизменно натыкаясь на мое удобное прикрытие с частичной потерей памяти. Ну а все остальное свободное время, что я проводил в камере, было посвящено моим тренировкам.