Я люблю дышать и только

Шапиро Любовь

«А.В.» вспорхнула сердито юбкой и село в любимое Вольтеровское кресло.

– Мы жили замечательно. Сейчас, поганить свою неудавшуюся любовь и лгать, мне не хочется. Но у моего горячо возлюбленного мужа был один недостаток…

Мы все напряглись и затаились в ожидании страшной тайны. Даже Сашенька, которая, я думаю, слышала повествование не раз, затаила дыхание и крепко сомкнула руки, так что костяшки побелели.

– Когда добрались до актеров, после политиков и партийцев, Игнатия тоже вызвали. Не знаю, что он им говорил или вовсе онемел, но ночью его забрали.

Я сейчас не стану передавать чувства, эмоции

того вечера. Главное было решение…

– Бабуль, что тут можно было решить? От тебя ничего не зависело. – Саша видимо впервые слышала такую подробную интерпретацию.

– Начальник, от которого зависела судьба моего мужа, давно за мной ухлестывал. В моих силах по крайней мера была возможность пойти к нему и попросить дать Игнаше легко умереть. Я пошла. Надо сказать, что я не боялась, что меня скрутят на улице или посадят в соседнюю камеру. Ты просто находишься в таком состоянии анабиоза, что не ищешь выхода. Ты идешь вперед, или тебя ведут кто-то, – «А.В.» посмотрела вверх. – Не стану описывать и длинную процедуру прохождения в это здание. Кстати, – оживилась «А.В.» – мы привыкли воспринимать его серым, мрачным и в решетках. На самом деле оно солнечно желтое и до революции в нем находилась знаменитая гимназия господина Шпица. Я отвлеклась. В тот момент я не думала ни о беременности. Да, я носила ребенка. Ни о маме с папой. Я думала о подвиге, который я прямо сейчас совершу. Представляете, как нас воспитали – декабристки. Меня принял чин, к которому я рвалась, чтобы совершить героический поступок. Кофе, вино, сигареты – все предложено. Этикет был полностью соблюден. Он был очень хорошо воспитанный человек – дворянин, служил в белой армии. Он просто не успел удрать и сдал всех, кто успевал со своим добром сбежать от Содома и Гоморры.

Не знаю почему, но в этот момент медленного рассказа под скорбное шелестение подола платья, я чуть не упала в обморок. Мне показалось, что то, что сейчас будет произнесено, навсегда изменит мое представление о человечестве.

– Военный не предлагал мне торга – как помочь Игнатию. Решение его было принято заранее. Если я с ним пересплю прямо сейчас на удобном мягком диване, Игнат выйдет из ворот раньше, чем я поправлю юбки.

Мы посмотрели друг на друга, уверенные, что сейчас последует гордая оперная сцена с пощечиной. Мы не подумали об Игнатии в этот момент. Но его судьба не так нас занимала – по глупости, наверное.

– Я почти исполнила его просьбу, а он как «человек чести, бывший белый офицер» – мою. Игната я встретила у ворот строения со страшной репутацией. Он сразу же мне начал рассказывать, как там страшно и что, конечно, за него хлопотал весь Большой и вот он на свободе.

Я не стала его разубеждать. Так мы прожили несколько лет, правда, у меня был выкидыш после страстных поцелуев высокого чина. Но Игнат и так не очень хотел ребенка, а тут еще такая травма. Кто его знает, какой урод родиться. Вы думаете, на этом история закончилась? Кто-то, на одном банкете со смаком растрепал Игнату про мой кратковременный флирт.

– Ну и что, – начала быстро оправившаяся от ужаса Яна, выплевывая косточки от вишни в ладонь. Он же никуда не делся?

– Он обвинил во всем меня и сначала запил, стал мне приводить в дом молодых пассий. Я терпела, потом выставила, оставшись с маленьким ребенком, родителями, его и моими. Самое страшное не это. Он объявил на весь театр, что я подстилка и чтобы все были осторожны. Могу сдать. Я не стала поднимать бучу, но к директору сходила и сказала, что лучше меня не трогать, а то у меня сядет голос, а это гораздо важнее того, с кем я сплю.

– Задорная история сказала легкомысленная Марьяна. В результате всё кончилось хорошо? – Машка взяла яблоко и смачно его откусила.

– Ты такая наивная Марьяна, – обозлившись на подругу, сказала я.

– Я – поверхностная, а это не одно, и тоже. Это помогает мне сохраниться в прекрасной форме после всех неудач.

– Его, естественно все осудили и перестали подавать руку? – не унималась я со своим разоблачением.

– Почему же? Многие считали, что он прав. Жена, ни при каких условиях не должна изменять мужу. Хватит об этом.

– И вы его больше никогда не видели? – Яна поднялась с дивана и с интересом посмотрела на «А.В.».

– На сцене много раз. Не стоит путать игру с жизнью. И вам не советую, – «А.В.» шумно прошуршала мимо нас и прошла на кухню.

– Чай пить будем? У меня прекрасный пирог получился. Очень всем советую, – «А.В.» выглянула из кухни и застала нас в застывших позах.

– Не стоит так глубоко вникать в давно пережитые страдания. Уверяю вас, что каждый получил свое.

Что свое «А.В.» не сказала и, судя по ее выражению лица, и не собиралась нас просвещать. Мы небольшой нестройной стайкой пошли на кухню, где пахло детством, уютом и добром.

– «А.В.», я человек неделикатный и сейчас задам вопрос некорректный, – Яна гордо подняла голову, словно искала положение, из которого ее можно будет опустить. – Где Алиса? Я, наверное, последний человек в этом доме, который может задать вопрос. Я ведь её даже не видела.

– Зачем задаешь? – «А.В.» повернулась с горячим чайником, и мы испугались, что кипяток медленной струйкой польется Янке заворот и нам тоже. – Любопытно. Мне самой любопытно, какой она стала. Я не видела её, пять лет, осталось еще столько же. Проживу то я точно столько лет. Смогу оценить то, в кого она превратилась. Сумеет ли она стать той, какой ее захочет принять публика. Главное, что она должна поразить, сразить наповал.

«А.В.» разговаривала все более странно и непонятно. Мы дружно посмотрели на Саню, чье лицо осталось бесстрастным, но сильно побледнело.

– Я знаю, столько же, сколько и вы. Это проект века, задуманный бабулей должен увековечивать нашу фамилию в веках.

– Зря иронизируешь. Так и будет. Ты тоже станешь помогать, – бабуля «любовно» посмотрела на внучку.

– Ни за что. Я не желаю быть служанкой госпоже индивидуальности.

– Мы все слуги господ, у которых редкий дар. Они нас облагораживают, делают нашу жизнь возвышенней и ярче. Если ты до сих пор это не поняла, я тебя вычеркну из друзей.

Это было сказано не насмешливым старчески голосом, а эта фраза могла стать последней в отношениях внучки и бабушки.

Саня опустила голову и тихо пробормотала: «Извините, Ваше Сиятельство».

Мы расселись на старые рассохшиеся венские стулья, которые цепляли все подряд, но «А.В.» считала их счастливым раритетом, и они продолжали скрипеть и тихонечко разваливаться.

– Янка ты садись лучше на диван, – посоветовала Марьяна.

– Кому лучше? Вся еда в другом конце стола. Что мне за радость?