Я люблю тебя

Игнатков Николай Викторович

Огнём сама уже сгорая

Огнём сама уже сгорая,

Оставишь ты не дым, а страсть.

Ну хоть кусочек дайте рая,

Бесследно мне нельзя пропасть.

Глава

II

. Раздолье в ней не по годам

Роса на листьях старой вишни,

Упала к ней, и по губам.

Ей бы прогнать свое затишье,

Раздолье в ней не по годам.

А как себя…

Кому раскинуть,

И кто сожмет тот бугорок.

И чувства те ее покинут…

Есть у любви похоже свой срок.

Придет она огнями книзу,

А страсти вверх по животу.

И предалась тому капризу,

Хотела прейти черту.

Сняла белье… В одном халате,

За полотенцем на балкон.

Счет предъявить себе к оплате,

И все мерещится… Как сон.

Смотрела вниз… Летали птицы,

Весна взяла похоже верх.

Ей бы глоток испить водицы,

В любви родился человек.

Рука её скользнула ниже,

И задержалась между ног.

И вот она к черте той ближе,

И перешла она порог.

О! Как она себя ласкала…

И проникала, и водя.

Нашла она то что искала,

И этот стыд средь бела дня.

Упавший клен прижал березу

Упавший клен прижал березу,

Их листья стали щебетать.

Он предоставляет им угрозу…

Они любви только хотят.

И ветви, ветви обнимают,

И ствол к стволу, и все кружит.

Друг дружку так они ласкают,

Березка вся сама дрожит.

А клен погиб… Он вырвал корни,

Вся зелень быстро опадет.

Десятком тянутся ладони,

Березка вместе с ним умрет.

У мечты той подрезаны крылья

У мечты той подрезаны крылья,

Не летать ей теперь и не жить.

Умереть здесь одной от бессилья,

А могла бы, могла бы любить.

По лугам свои пышные косы,

По полям свой ромашковый след.

Запах тот упадет на покосы,

Поджигая огнями рассвет.

И раскинутся вдаль обнаженной,

На траве где цветочный настой.

Страстью той будет в пепел сожженной,

Проливаясь в росу чистотой.

Седая ночь стучит в окошко

Седая ночь стучит в окошко,

Впустить ее иль не впустить…

Пусть погостит она немножко,

Ей там одной так скучно жить.

Она вошла, по пояс косы,

Играли смолью от тепла.

Глаза ее чуть, чуть раскосы,

Но исходила красота.

Фигура та… Работал скульптор,

Халат прозрачной белизны.

И

груди там похоже ультра,

И все движения просты.

Присев на краешек дивана,

Сияла вся собой внутри.

– Помыться мне… Где ваша ванна,

Я запылилась по пути?

Вернувшись вновь так изменилась,

Красивей нет уже людей.

И низко, низко поклонилась,

Ушла так быстро из гостей.

Влюбился он в ту ночь такую,

И будет ждать ее теперь.

И мысль уже носил шальную,

И постучался кто-то в дверь.

Вошла она… Вся золотая,

Коса ее из серебра.

– Сегодня шла снег разметая,

Устала так… Я до утра,

Позволь с тобою заночую,

Тебя совсем я не стесню.

Себя чуть, чуть я подрисую,

И тут на краешке усну.

Легла она раскинув ноги,

Одежду всю с себя сняла.

Ее творили видно боги,

Не доставало лишь тепла.

Он взял рукой ее за груди,

Там холодок слегка бежал.

Но сколько тайн есть в том сосуде?

От неизвестности дрожал.

По животу ее погладил,

Спустился ниже между ног.

И руку снял, ее оставил,

Он больше ждать уже не мог.

А ночь спала, она устала,

Он не пытался разбудить.

Вошел в нее, теплее стало,

И долго стал ее любить.

Движений всех своих не помнит,

Но ночь вдруг стала отвечать.

И страсть сама им хороводит,

А ночь оставлена скучать.

Он отвернулся, – Что там было?

Уснул и сам убитый сном.

Соседка видно заходила…

Его окутало теплом.

Там сено только что доставленное с луга

Там сено только что доставленное с луга,

Укрыться для любви ушли на сеновал.

И как любили мы с тобой тогда друг друга,

Я всю тебя раздел, ласкал, и целовал

А годы пролетят, украсят сединою,

А старый сеновал теперь одна труха.

И первая любовь покрыта белизною,

От искренности той осталась шелуха.

Заря ещё скрипит, замешивая краски,

А я уже бежал на тот колхозный двор.

И роль была одна… Не надевали маски,

Предательство в любви считали за позор.

И простата души бурлила родниками,

И пролилась вода небесной чистоты.

И мысли утекли, надежды ручейками,

И прежнюю такой опять предстанешь ты.

Ладонью об ладонь… Обуревали страсти,

А запахи любви сбивали просто с ног.

И были мы с тобой у той любви во власти,